Вера и рыцарь ее сердца
Шрифт:
– Сержант Де Гроте к учениям готов! – раздалось в конце коридора, и дверь туалета громко хлопнула за спиной одетого по форме сержанта Де Гроте.
– Встать в строй! Проблема?
– Понос, господин лейтенант.
– Отставить! Приготовиться к выполнению боевого задания.
– Группа к выполнению боевого задания построена! – доложил дежурный по части, и учения начались.
Бег ночью по пересеченной местности с полной выкладкой и в противогазах. Солдаты бежали вплотную друг к другу, и старались не отставать от группы, чтобы не заработать внеплановую серию отжиманий. Вольный бег сменялся бегом с ускорением,
На следующее утро, перед завтраком, лейтенант подозвал к себе Ронни и спросил его о ночном поносе.
– Прошел, господин лейтенант, здоров и готов служить родине, – ответил радостно юноша и поспешил в столовую.
Ронни не решался сказать командиру правду. Образование будущих офицеров предполагало базисное знание программы средней школы. А ведь Ронни прежде даже не подозревал о существовании таких предметов, как, например, тригонометрия. Чтобы нагнать в учебе своих товарищей, Де Гроте после отбоя доучивался ночью при тусклом свете лампочки в туалете.
Дружба между новобранцами в отряде десантников отличалась от дружбы в других подразделениях армейской школы. В команде будущих Паракомандо ребята звали друг друга только по фамилии, даже тогда, когда в редкие минуты отдыха говорили о своей мирной жизни. Боевое братство поддерживалось традициями отряда, по одной из них каждый курсант должен был периодически выполнять функции командира. Ронни Де Гроте нравились дни, когда ему поручалось исполнять обязанности лейтенанта, руководящего полевыми учениями. Бежать вне строя и отдавать команды, было ему в удовольствие.
– Подтянись! Шаг ровнее! По сторонам не смотрим! Запевай!
Как командир колонны, Ронни то забегал вперед, то отставал, следя за слаженностью движений команды, но бежать задом наперед, чтобы проверить синхронность бега по рядам, было делом нелегким, особенно, если бежать приходилось под горку. Чаще других, во время подобных пробежек под горку, да, еще, и задом наперед, командир Де Гроте терял равновесие и колобком скатывался вниз под бугор. Как быстро он скатывался вниз, так же быстро поднимался на ноги, и нагонял убегающий от него отряд. Когда Ронни вновь занимал свой командный пост, то его товарищи задорно отдавали ему честь, как командиру, и отдавали дань коротким ногам.
Офицеры отделения «Паракомандо» отличались от офицеров других родов войск в субординации. Если в других группах офицеры, на правах высшего по рангу, нередко ехали рядом с бегущим отрядом на машине, то офицеры – десантники такой привычки не имели, они бежали вместе со своими солдатами. Когда кто-то из ребят был не в лучшей форме, командиры брали его снаряжение на себя, но случалось и наоборот, тогда солдаты помогали своему командиру, ведь в «Паракомандо» действовал принцип мушкетеров: «Один за всех, и все за одного!».
Однако, самым важным стимулятором в обучении, как считал Ронни, было исключительно хорошее питание. В «school-companie» проходили подготовку и другие элитные войсковые подразделения страны, но только отряд спецназа получал специальное питание. Эта особенность значительно
Через шесть месяцев Ронни получил офицерское звание. Это означало, что он, как и его товарищи, мужественно прошел все испытания, предписанного им обучения: «огонь, воду и медные трубы». Прочность физической и моральной подготовки десантников проверялась в скалистых Арденнах, в тропических странах и на холодном побережье Северного моря. На учениях в Арденнах Ронни буквально, на собственной шкуре, прочувствовал, как ценен для десантников девиз «один за всех и все за одного».
Это случилось, когда ничего не предвещало опасности. Восхождении по отвесным скалам, где участвовало две группы по шесть человек, проходило согласно графика. В горы поднимались в связке по двое, для страховки. Сначала на определенную высоту поднимался первый из связки, он вбивал в скалу крючья и хорошо закреплялся, потом поднимался его напарник взбирался на несколько метров выше, и тоже закреплялся, и так по очереди солдаты поднимались по отвесной скале. Учение по восхождению проходило по плану.
Ронни совершил последний рывок и был уже на вершине горы, но только он успел закрепиться на вершине скалы, как его товарищ, который должен был подняться на вершину следующим истошно закричал.
– А-а-а! – визжал где-то внизу напарник, и веревка, намертво завязанная на талии Ронни, натянулась, как гитарная струна. Де Гроте напрягся, и его ноги уперлись в каменный выступ, а его напарник по связке болтался под отвесным склоном горы и умолял спустить его обратно на землю, он даже не пытался зацепиться за скалу.
Когда в руках человека находится жизнь другого человека, то все мысли его концентрируются на одном, не отшибиться в своих спасательных действиях. Сантиметр за сантиметром Ронни тащил товарища по связке наверх, используя специальный прием, взятый у альпинистов. Пот заливал его глаза, а он, как приговоренный, тянул веревку на себя, раскачиваясь в такт продвижения веревки, поднимающей его товарища на вершину скалы. Эти ритмичные раскачивания делали его движения похожими на моление тибетского монаха. Захват каната, наклон вперед, распрямление, перехват каната. Захват каната, наклон вперед, распрямление, перехват каната. Через какое-то время из-за каменистого края скалы показалось бордово-красное лицо паникера. … Захват каната, наклон, распрямление, перехват каната, и опять захват, наклон, распрямление, перехват.
Как только несчастный выбрался на вершину горы, он тут же набросился на Де Гроте, пытаясь его задушить.
– Ты что, сукин сын, меня наверх тащил! Я тебя же Христом Богом умолял опустить меня на землю!!!
Оторопевший Ронни даже не сопротивлялся. Хорошо, что вовремя подбежал лейтенант, он схватил обезумевшего солдата за шиворот и отбросил его подальше от края пропасти.
– Эл-ла, отставить панику! Эдди успокойся! Де Гроте спас тебе жизнь.
Эдди был переведен в другую часть, разве он был виноват, что боялся высоты? Может быть, он и не был виноват, но Ронни тогда не признавал существование такого недуга, как страх перед высотой и паника им расценивалась, как проявление трусости, что быть одержимым паникой он не знал, а страх успешно контролировался разумом.