Вера

Лав Джон Ф.

— Значит, Смитсон попросил Суонна позвать Буссэ на помощь. Суонн явился лично, чтобы ответить да, а Смитсон…

— Именно, коммандер. Сказал ему валить на хрен. — Она рассмеялась. Голос у нее был приглушенный и красивый, хотя она могла сделать его и невероятно уродливым. — Мы по-прежнему осыпаем его оскорблениями?

Тахл улыбался; Фурд видел это не по краешкам губ, чуть поднявшимся вверх, не по изменению в выражении глаз, он просто знал. И захлопнул коммуникатор.

Коляска громыхала вперед.

— Теперь уже поздно, Тахл?

— Для чего, коммандер?

— Для возницы. Теперь, когда мы въехали во Впадину.

— Да,

коммандер.

Через какое-то время Фурд сказал:

— Вы уверены? Я могу надавить на Суонна, воспользоваться нашим особым статусом…

— И что дальше? Не взлетать?

Шахранин, особо не показывая, относился к фразе «Вы уверены?» примерно так же, как Смитсон к вопросу «Вы все поняли?».

— Хорошо, но этот закон об удалении ядовитых желез… вам-то тем более…

— Коммандер, этот закон, несомненно, скоро отменят. Большинство людей считают его неправильным.

Они ехали дальше. Кир на связь не выходила. Возница молчал. Тахл почти ничего не говорил, но Фурд не отвечал и на это. В окне по-прежнему дрожала паутина, чья слюна стекала по частичкам дерева и сухой краски, которые бросил коммандер, — пожалуй, то было самое апокалиптическое событие в жизни этого существа.

Путешествие начало сжиматься вокруг них.

Они держались быстрых многополосных шоссе, а потому проезжали в основном через пригороды. Дорога частенько взмывала над землей, арки поднимались над затопленными или перенаселенными зонами, будто покрывая их слоем косметики. Потом коляска добралась до районов, которые когда-то были поросшими травой лугами и разделяли города, но теперь из-за экономических приливов и отливов стали частью мегаполиса Впадины, со своими богатыми и бедными кварталами.

Повозка ехала через пустоши, покрытые струпьями пустых зданий, где росли и умерли чьи-то дела. Через огромный, громогласный рынок, где на крюках висели свежие, сочащиеся кровью трупы, увешанные табличками вроде «Дикая химера, вручную убитая шахранином» или «Свежий ангел, только что из воздушной ловушки» (кто-то поработал над надписью, получилось «свежепадший»). Через политические и финансовые районы, где люди скорее бывали, чем работали, отдыхали в придорожных барах или вкушали роскошные обеды в безымянных ресторанах, в которых подавали блюда из химер и ангелов и не писали цен в меню из соображений хорошего тона. Повозка ехала через жилые районы с массивными многоквартирными домами плавных, органических очертаний. Некоторые походили на пчелиные соты, смягчая солнечный свет, превращая его в зернистую решетку, а некоторые были спроектированы так, чтобы выглядеть не построенными, а застывшими на пороге превращения в некую высшую форму жизни. Повозка ехала через, или вокруг, или над районами столь разными, что, казалось, не могли встретиться на одной планете, но, тем не менее, они были связаны друг с другом прочно, как нервные окончания; соседние почтовые индексы словно находились в разных вселенных.

А иногда после лихорадочной гонки приходила пора лихорадочной медлительности; зажатые со всех сторон перекрестки походили на архипелаги, и даже военный эскорт не мог сразу расчистить путь. В такие минуты воздух становился густым и тяжелым, как застоявшаяся вода, и автомобили, забившие дорогу, напоминали тени на океанском дне, отбрасываемые чем-то, плывущим на поверхности в соленом штиле.

Даже когда коляска ехала быстро, казалось, она стоит

на месте, а вокруг двигаются, разворачиваются города и районы, примеривают на себя разные одежды, беспокойно, одержимо меняют личины, не в силах решить, кто же они есть на самом деле. Дорога и транспорт на ней извивались, шли вперед, и вокруг, и внутрь, и вовне, подобно потоку антител в поисках инфекции.

5

Их направляли военные, неукоснительно подчинявшиеся приказам Суонна, они провели их сквозь забитые развилки на главное шестиполосное шоссе. Через полчаса они уже неслись вдоль внешнего периметра Блентпорта, забора из рабицы в тридцать футов высотой, за которым волновались обширные луга. Дорога справа задыхалась от машин, а воздух наверху был забит дронами. Коляска летела вперед.

Чуть позже зажужжал коммуникатор Фурда.

— Коммандер Фурд?

— Кто это?

— Халил Буссэ. Полковник Халил Буссэ, командующий тем, что осталось от гарнизона Блентпорта. Большую часть моих солдат отправили в горы. Буквально.

— Благодарю за звонок, полковник. Смитсон сказал, что вы — единственный настоящий человек в Блентпорте.

— Думаю, — засмеялся Буссэ, — он имел в виду, что большинство остальных просто уехали… Коммандер, у нас очень тревожная ситуация, и я хочу, чтобы вы попали на корабль и никто не пострадал. Жду вас у четырнадцатых ворот. Вам нужно проехать вдоль периметра еще двенадцать миль…

— Двенадцать миль?

— Блентпорт — это очень большое место, коммандер. И пожалуйста, поторопитесь. Ситуация ухудшается.

— Спасибо, полковник.

Забор мелькал слева. Он вздымался на тридцать футов, украшенный электронными мониторами, щетинился автоматическими пушками и трещал от высокого напряжения, а ведь это был всего лишь внешний периметр; два внутренних укрепили еще сильнее. Для низинных городов Блентпорт оставался старым и медленным сердцем, окруженным быстро растущими органами; центром, который ограничивал рост периферии и одновременно питал ее, связывал воедино разрозненные районы, а они пытались отдалиться от него. Может, именно так Содружество воспринимало Землю.

Когда «Чарльз Мэнсон» шел на посадку, Фурд окинул взглядом Блентпорт и тогда запомнил его как обширную желтую равнину, такую же огромную, как и города вокруг, с тремя концентрическими оградами, похожими на клеточные стенки, не дающими порту и городу заразить друг друга. Сейчас же коммандер смотрел на огромное поле необработанной земли, единственное встретившееся им во Впадине продуваемое всеми ветрами пространство желто-зеленой травы. Сверху было видно, что подъездные дороги входят внутрь симметрично, по спирали, а огромные ворота расположены на равных интервалах друг от друга, но внизу масштаб брал свое, и расстояние между ними, казавшееся незначительным, стало бесконечным.

Коляска увеличила скорость. По пути начали попадаться блокпосты, но на каждом солдаты взмахом руки пропускали Фурда, прекрасно зная, кто едет. Движение стало не таким плотным, автомобили двигались быстрее, большая часть из них заворачивала на КПП. Теперь повозка делила дорогу с грузовиками и прицепами, спешащими по самым обычным делам. Увешанные тросами кузова и многочисленные колеса возвышались над крышей коляски и полностью заслоняли окно со стороны Фурда, где их игнорировала паутина, продолжая влажно мечтать о крохотных катаклизмах.