Верхом на раторне

Ходжилл Пэт

У очага в зале Мастера, переврат Мразиль выжег мне глаза. Так много моих родичей лежали вокруг меня мертвыми. Так много. И всё это время Плетущая Мечты улыбалась и улыбалась, вытягивая танцем души падших. Но я не пал. Дочь Танцующей, в горах Хмарь, у пропасти, ты избегла моего правосудия. Но эти горы мои.

Трое, ну конечно: это был слепой аррин-кен, чьё присутствие она почувствовала во время побега из Готрегора и путешествия вверх по Заречью, когда вся цепь Снежных Пиков казалась ей припавшей к земле кошкой, держащей её

под своей лапой.

Тогда, он позволил ей уйти. Теперь…

Ты взывала к воде, воздуху и земле. Теперь призови меня. Ты ищешь справедливости, Немезида? Попроси, и я дам тебе, слепое правосудие за слепое разрушение. Попроси!

Страстное желание покаяться поднялось в ней подобно тошноте. Она сотворила так много плохих вещей или, по крайней мере, вещей, за которые она себя проклинала. Воля гигантского кота упала на неё тяжким грузом, его горячее дыхание опаляло ей лицо.

Покайся. Ты знаешь свои грехи.

Аррин-кены были третьим из трёх народов образовывавших Кенцират. Хайборны правили, кендары служили, а аррин-кены удерживали баланс между ними и их богом — или делали это, пока тысячелетия назад гигантские кошки не удалились в дикие просторы Ратиллиена по причинам, до сих пор до конца не ясным. Тем не менее, они всё ещё иногда использовали так называемый Глас Божий, чтобы вещать через неохотные уста кенцир.

Ох. Так вот когда она последний раз слышала этот ужасающий голос. В подземном Училище Жрецов. Через рот жреца изменника Иштара.

Горе, боль и ярость сделали гигантскую кошку несколько ненормальной, но так ли уж это важно?

Для нас, сказал аррин-кен Иммалай, добро не менее ужасно, чем зло, ибо их не так просто отделить друг от друга. Кто должен судить между ними, если не те, кого их безжалостный бог выбрал специально для этой роли? И кто она такая, чтобы ставить под сомнение подобное правосудие?

В этот момент она была готова дать этому тёмному мстителю то, что он жаждал, и, с его позволения, сжечь себя живьём. Или ей следует стать одной из своры проклятых Сожженного Человека, Сожжённым Однажды, с которыми он охотится на тех, от кого исходит зловоние вины? Правосудие аррин-кена или Сожженного Человека? Кенцират, или Ратиллиен, или они оба? Всё это было очень запутанным.

И вновь пришел требовательный зов, опаляющий ей ресницы, сотрясающий до глубины души: Всё имеет конец, свет, надежда, жизнь. Ты это очень хорошо знаешь, рождённая во тьме, лучше любого другого. Что медлить? Приди на суд. Приди!

… удирай удирай удирай…

Она всё ещё была слишком слабой, чтобы двигаться, но её воля к жизни пробудилась и ухватилась за этот другой разум, теперь связанный кровью с её собственным.

С пронзительным криком она/он/они выскочили из подлеска. Перед ними чудовищная тьма склонилась, злорадствуя, над своей жертвой.

И этот жалкий маленький предмет — я? подумалось Джейм.

Затем аррин-кен

поднял к ним своё слепое тлеющее лицо и его зловоние покатилось волнами жара, заставляющего воздух дрожать. Жеребёнок застыл на месте, потрясенный и испуганный. Джейм чувствовала напряжение его задних ног, как если бы они были её собственными. В следующее мгновение они перескочили через громадную кошку и понеслись диким галопом вниз по берегу реки.

… беги беги беги…

II

Ужас жеребёнка от внезапного вторжения в его душу накладывался на панический страх самой Джейм, что даже сейчас её могли неотступно преследовать. Их полёт был безумным и бессмысленным, вечность в сгущающемся мраке. Они с треском пролетали через и между чем-то, что скребло их по бокам и цеплялось за ноги.

Через некоторое время, показавшееся вечностью, Джейм начала приходить в себя и осмысленно соображать. Как и жеребёнок. Она могла чувствовать его отвращение от её присутствия в его разуме и его попытки сбросить её с себя. Если бы она в самом деле была на его спине, он бы давным-давно избавился от неё, а она от него. Но не так-то это было просто, она чувствовала его ненависть и ярость, попытки избавиться от неё, даже когда она сама боролась, чтобы освободится от него, но они были связаны, тело и душа. Как может одно сбросить другое?

Верхом на раторне…

Трое, кто бы мог подумать, что это произойдёт подобным образом?

Тише, она обнаружила, что вполголоса напевает жеребёнку. Спокойней, спокойней. Чего хорошего в том, чтобы загнать себя до смерти?

Это вполне хорошо, чтобы убить тебя, пришёл свирепый ответ.

И он бы так и поступил, если бы мог. Она чувствовала, как горит воздух в его лёгких и колотится его сердце. Так же, как и её собственное, позади, там, где лежало её тело.

Так вот что такое связь по крови, думала она, испытывая отвращение в глубине своей души-одиночки. Никто не должен иметь подобную власть над жизнью другого, а мне не нравится, даже, когда меня просто касаются. С Серодом было и так достаточно плохо, но это… это просто непристойно. Как я позволила подобному случиться?

Над ней нависло лунообразное лицо Горбела, его нижняя губа подёргивалась от волнения.

— Что с тобой? — спросил он, как будто с огромного расстояния.

Она схватила его за руку, и он вздрогнул от укусов её ногтей. — Горбел, ради Бога, убей меня и освободи нас обоих!

— Что?

— Просто сделай это! И Папочка полюбит тебя на всю жизнь.

— Ух. Я, может быть, не такой умный, как некоторые, но и не тупой. Калдан, Лорд Каинрон, не любит никого, кроме самого себя. В моём доме не играют в любовь, только во власть. И выживание. Ты чёрт знает что сотворила со своими запястьями. Держись, пока я их не перевяжу. Держись, я сказал!

Она едва видела его руку, пока та не попала ей по лицу сильным шлепком.