Верная Чхунхян: Корейские классические повести XVII—XIX вв.
Шрифт:
В это время принесли очередные донесения о Кильдоне. Государь просмотрел их и, вне себя от беспокойства, обратился к придворным:
— Это же черт, а не человек! Кто из вас способен понять, в чем тут дело?
Тогда выступил вперед один из приближенных:
— Хон Кильдон — побочный сын Хон Мо, Главы палаты чинов, и брат Хон Инхёна из военной палаты. Надо их позвать и допросить, тогда, может быть, что-нибудь прояснится.
— Почему же только теперь вы сообщаете мне об этом?! — разгневался государь.
Хон Мо тотчас доставили в сыскной приказ, а Инхёна — пред очи самого
О том, что же было дальше, вы узнаете из следующей главы.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Итак, Хон Мо доставили в сыскной приказ, а Инхён держал ответ перед самим государем.
Государь был в гневе:
— Разбойник Кильдон твой сводный брат. Как мог ты допустить, чтобы он приносил государству столько бед? Изволь немедленно схватить его. Не то не посмотрю, что ты примерный сын сановного лица, верного престолу! Да торопись исполнить мой приказ! Пусть Кильдон мне больше не докучает.
Инхён затрепетал, с непокрытой головой стал отбивать государю поклоны:
— Мой младший брат рожден от служанки. Еще будучи совсем юным, сделался он убийцей и сбежал из дому. Уж столько лет о нем ни слуху ни духу. Из-за него тяжело хворает старик отец, того и гляди, помрет. И вам, государь, доставил беспокойство этот безнравственный мальчишка. Я виноват, но молю — помилуйте отца. Если мне будет дозволено вернуться домой и ухаживать за ним, я хоть лишусь жизни, но поймаю Кильдона, искуплю нашу вину.
Государь повелел освободить Хон Мо, а Инхёна назначил губернатором провинции Кёнсандо, сказав при этом:
— Будешь губернатором — скорее поймаешь разбойника. Даю тебе год сроку.
Инхён, благодарно поклонившись сто раз, покинул приемный зал и тотчас же собрался в дорогу. Прибыв на место, он по всем уездам велел развесить обращения к Кильдону. В них говорилось:
«Человек от рождения следует пяти устоям. Пока не нарушается этот закон, в государстве царят гуманность и справедливость, учтивость и мудрость. Тому, кто не признает этот закон, не повинуется отцу и государю, став непочтительным сыном и неверным подданным, нет места на земле. Брат мой Кильдон, вспомни об этом и поспеши отдаться в руки правосудия. Из-за тебя болеет наш отец и в большом волнении пребывает государь. Поступки твои вопиющи. Наш государь, назначивший меня правителем провинции Кёнсандо, приказал поймать тебя, в противном случае наш род будет обесславлен. Как не скорбеть об этом! Надеюсь, что, поразмыслив, ты явишься с повинной, дабы смягчить себе наказание и сохранить честь рода. Одумайся! Вернись!»
Распорядившись о развешивании грамот, Инхён отложил все дела и стал ждать, когда объявится Кильдон. И вот однажды к дому Инхёна подъехал на осле какой-то юноша в сопровождении слуг и попросил принять его. Инхён пригласил юношу в дом, и, когда тот вошел, Инхён, вглядевшись, узнал в нем долгожданного Кильдона. Обрадованный Инхён, отослав приближенных, сжал руки брата и залился слезами:
— С той минуты, как ты ушел из дома, мы ничего не знали о тебе — жив ты или нет. Отец занемог. Ты показал себя дурным сыном, а главное, сделался опасным для государства. Как посмел ты проявить
— Я вызволю из беды отца и брата. Иначе поступить я не могу. Если бы мне с самого начала было дозволено называть родного отца отцом, а брата — братом, разве дошло бы до этого? Но что толку говорить о прошлом. Вяжи меня и отправляй в столицу! — и больше не проронил ни слова.
С печалью в сердце отослал Инхён донесение в столицу. Кильдону надели на шею кангу, на ноги — колодки и под усиленной охраной повезли в столицу, не останавливаясь ни днем, ни ночью. Народ, наслышанный о подвигах Кильдона, выходил навстречу, преграждая путь повозке.
Тем временем поймали еще семерых Кильдонов. Столичные чиновники и горожане пребывали в растерянности, а больше всех недоумевал государь: когда, созвав весь двор, он приготовился к допросу, к нему доставили сразу восьмерых Кильдонов. И эти восьмеро тотчас заспорили, загалдели и стали драться:
— Не я Кильдон, а ты!
— Нет, ты!
Поди угадай, кто из них настоящий! Государь подивился и приказал доставить Хон Мо:
— Говорят, отец лучше всех знает свое дитя. Опознавай-ка из этих восьми своего Кильдона!
Хон Мо поклонился до земли.
— Это нетрудно сделать: у него на левой ноге родимое пятно, — и принялся браниться, обращаясь к Кильдонам: — Перед тобой государь и отец. Ты совершил столько преступлений, так хоть умри достойно!
Тут из горла у него хлынула кровь, и он лишился чувств.
Заволновался государь, призвал придворных лекарей, но все их старания ни к чему не привели.
А восемь Кильдонов залились слезами, разом полезли в свои карманы и вытащили по пилюле. Вложили их в рот Хон Мо, и тот очнулся. А Кильдоны хором обратились к государю:
— Мой отец не раз видел от вас милости. Разве я могу сейчас поступить недостойно? По рождению своему я был лишен права называть отца отцом, а брата — братом. Всю жизнь я страдал из-за этого, покинул дом и сделался разбойником. Однако простой народ я не обижал, отбирал имущество лишь у начальников уездов, выжимающих из бедняков последние соки. Прошло десять лет, и теперь мне есть где приютиться. Вы не волнуйтесь больше, государь, отмените лишь указы о моей поимке!
И тут же все восемь разом повалились на пол. Глядь, а Кильдонов уже нет, лежат одни соломенные чучела.
Удивлению государя не было предела. Он снова разослал во все провинции указы о поимке настоящего Кильдона. А тот снова бродит по стране, на четырех воротах столицы расклеил обращения:
«Сколько ни старайтесь поймать Кильдона, вам это не удастся до тех пор, пока не выйдет распоряжение о назначении его Главой военной палаты».
Государь прочел, собрал придворных, и те в один голос заявили:
— Ловили этого разбойника — не поймали, а теперь же его назначить Главой военной палаты! Да слыхано ли это?!