Верная Чхунхян: Корейские классические повести XVII—XIX вв.
Шрифт:
Государь согласился с ними и снова послал указ губернатору Кёнсандо поймать Кильдона.
Прочел Инхён указ, затрепетал от страха, не знает, что делать.
Но вот однажды Кильдон спустился к нему с неба и сказал:
— Я настоящий Кильдон. Не беспокойся больше ни о чем. Вяжи меня и отправляй в столицу.
Опять залился слезами Инхён.
— Нет в тебе разума! Ведь мы же родные братья, а ты не желаешь слушать меня, отца и будоражишь все государство. Как не сожалеть об этом? Теперь ты пришел с повинной, сам просишь, чтобы тебя схватили и связали. Так может поступить только настоящий брат!
И,
Через несколько дней подъехали к столице, и перед самыми воротами дворца Кильдон чуть шевельнулся, железные путы лопнули, повозка развалилась. Как змея сбрасывает старую кожу, так и Кильдон стряхнул путы, взвился в небо и исчез средь облаков.
Стражники стояли как очумелые, воззрившись на небо, и не знали, как им быть. Но делать нечего, доложили государю. Тот всполошился:
— Невиданное дело!
И тут кто-то из приближенных посоветовал:
— А что, если сделать его Главой военной палаты, как он хочет, а потом потребовать, чтобы он немедленно покинул Корею? Только явится он благодарить за милость, тут ему и вручить приказ.
Государь подумал и решил, что так и надо поступить. Тотчас же на воротах столицы вывесили приказ о назначении Хон Кильдона Главой военной палаты.
Узнал об этом Кильдон и в чиновничьем одеянии, восседая торжественно в повозке, подъехал ко дворцу и приказал доложить о своем прибытии. Слуги из военной палаты толпою встретили его и проводили к государю. Чиновники же тем временем решили:
— Кильдон сейчас поблагодарит государя за милость и выйдет. Устроим засаду из вооруженных секирами и топорами воинов. Как только выйдет, сразу и прикончим его.
Кильдон же предстал перед государем и поклонился.
— Глубока моя вина, государь, но тем выше ваше благодеяние. Теперь у меня словно камень свалился с души. Я ухожу навсегда и желаю вам, государь, долгой и счастливой жизни.
С этими словами Кильдон поднялся в небо и бесследно исчез в облаках.
— Дивное искусство, — вздохнул государь. — Кильдон обещал покинуть Корею, значит, беспорядки кончатся. Хоть и странно он себя вел, но все-таки он благородной души человек и вряд ли будет теперь нас беспокоить. — И распорядился во всех провинциях огласить помилование Кильдону и отменить указы о его поимке.
А Кильдон, возвратившись к своим молодцам, приказал:
— Я на время вас покину. Вы же не смейте вольничать и ждите моего возвращения.
И тут же, взмыв в небо, полетел к Южной столице. В странствиях попал он в земли Юльдо [297] . Куда ни кинешь взор — всюду зеленые горы, текут прозрачные реки. Люди живут счастливо. «Обетованный край», — подумал Кильдон и отправился дальше. Затем, полюбовавшись на Южную столицу, он побывал на сказочном острове Чедо, где наслаждался красотою гор и рек, присматривался к людям. Но прекраснее всего оказались Пятиглавые горы. На семь сотен ли тянулись тучные поля и цветущие луга. Вот где рай для человека! И Кильдон подумал: «С Кореей я уже распростился.
297
Юльдо — вымышленная страна, где царит справедливость.
Он вернулся к молодцам, распорядился выйти к реке, отстроить корабли и по реке Ханган подвести их в назначенное время к столице. Сам же отправился к государю просить ссуду в тысячу соков риса.
Шли дни. О Кильдоне ничего не было слышно, и Хон Мо начал поправляться. Покоя государя также ничто не нарушало.
Как-то раз глубокой осенней ночью государь гулял в саду, любуясь лунным светом. Неожиданно поднялся свежий ветерок, и с неба под нежное пение свирели спустился прекрасный юноша. Он пал ниц перед изумленным государем.
— Зачем ты снизошел на землю, прекрасный юноша? Что хочешь нам поведать?
И в ответ услышал:
— Я — Хон Кильдон, которого вы назначили Главой военной палаты.
Еще больше удивился государь:
— Чего же ты ищешь в глухую полночь?
— Я был рад служить вам, государь, всю жизнь, — ответил Кильдон, — но я сын служанки. Если я сдам экзамены на гражданский чин, то не смогу служить даже мелким чиновником, и даже если бы я сдал военные экзамены, мне все равно не довелось бы принести пользу государству. Вот потому я бродяжничал, возбуждал беспорядки в государстве. Я наделал столько шуму, что мое имя стало известно вам, государь. Вы милостиво успокоили страдания моей души. Я, простившись с вами, покидаю родину и собираюсь в дальний путь. Об одном прошу, прежде чем уехать: прикажите выдать мне из ваших житниц тысячу соков зерна и переправить их на Ханган. Своей милостью вы многим спасете жизнь.
Государь внял просьбе Кильдона.
— До сих пор мне так и не довелось разглядеть как следует твое лицо, — промолвил он. — Взгляни на меня хоть теперь, при лунном свете.
Кильдон поднял голову, но глаз не открыл.
— Почему ты не открываешь глаз?
— Если я их открою, вы испугаетесь.
И государь понял: «Видно, он и впрямь человек из иного мира!»
С поклоном поблагодарив государя за милость, Кильдон поднялся в небо и исчез.
Государь подивился его чародейству и на следующий день распорядился выдать зерно и доставить все тысячу соков к переправе Соган. Чиновники, ведающие выдачей, недоумевали, но государев приказ исполнили точно. Тут же явились какие-то люди и перенесли зерно на корабли, сказав, что оно пожаловано государем Хон Кильдону. Доложили об этом государю, и он подтвердил, что в самом деле одарил Кильдона.
И вот Кильдон, забрав рис, с тремя тысячами молодцов вышел в открытое море и поплыл к острову Чедо, что на пути к Южной столице. Там они сошли на берег, и работа закипела: настроили домов, распахали и засеяли поля, наковали оружия и снова учились военному искусству. Снова у Кильдона полные житницы зерна и отборные войска. О местах этих никто не знал, а край был богатый.
Однажды Кильдон созвал молодцов.
— Я отправляюсь на гору Мантаншань за снадобьем для стрел, а вы будьте начеку и охраняйте подходы к острову.