Верность
Шрифт:
Да, он не англичанин. Он приехал для оптовых закупок. Для Австралии? Нет, там тоже застой в торговле. Фирма посылает его на север. На Аляску? «Вы почти угадали», – признался мистер Джон. Он ни на кого больше не обращал внимания, занялся только своими новыми знакомыми. Танцевать фокстрот они не пошли.
Воспользовавшись этим, Нелли предложила спуститься вниз, где играют в покер, а по секрету… она не знает, что это за игра, но можно быстро выиграть большие деньги. А можно и проиграть. «Сейчас увидим, что ты за птица», – подумала она, испытующе взглянув на мистера
В подвальном помещении отеля, в прохладной комнате без окон, в креслах и на диванах сидело около десятка джентльменов и дам. Посредине, около большого круглого стола, сгрудились остальные. Каждый старался быть поближе к банкомету – непреклонного вида седому джентльмену с орлиным носом и золотыми зубами. Всем своим обликом и повадками он напоминал хищную птицу. Унизанные кольцами руки, как независимый от его воли механизм, бросали на зеленое сукно карту за картой. Ставки были скромные. Проигравшие или с досадой отходили, или ставили снова. Выигравшие увеличивали ставку и большей частью проигрывали. У всех в глазах сверкал огонек алчности, но слабый, мерцающий. Игра замирала, крупные ставки уже прошли.
Мистер Джон и обе его спутницы сразу подсели к столу. Севшая вслед за ними дородная американка навалилась на Жаннетту и прижала её к мистеру Джону. Нелли, усевшаяся с другой стороны, шепнула:
– Поставьте на меня, мистер Джон. Я всем приношу счастье в игре и несчастье в любви.
Австралиец ответил заговорщицкой улыбкой и поставил триста долларов на даму бубен. Присутствовавшие были изумлены размером ставки и результатом. Мистер Джон выиграл. Ловя на себе удивленные и восторженные взгляды, он преобразился. Чопорное самодовольство и холодная сдержанность сменились страстью, уверенностью в удаче. Глаза его горели, руки нервно перебирали банкноты. Но он умел сдерживаться.
– Это ваш выигрыш, дорогая, – протянул он Нелли, хрустящую пачку.
Она категорически запротестовала:
– Нет, нет, что вы, мистер Джон! Это проценты с вашего капитала, а я только принесла счастье, которое, между прочим, нельзя оценить на деньги, – со смехом поясняла она.
Жаннетта попросила сделать маленькую ставку и на неё.
– Сейчас, мадемуазель, попробуем и ваше счастье, – отвечал австралиец и поставил тысячу долларов на пиковую даму.
Когда он выиграл и на этот раз, все вскрикнули. Ошеломлен был даже банкомет…
– Довольно, мистер Джон, пойдемте. Выпьем чего-нибудь холодного. Я понимаю толк в игре: сейчас нужно уйти, иначе вы очень быстро лишитесь своего великолепного выигрыша. Да и в самом деле, мы изнываем от жары и жажды.
Нелли крепко сжала локоть австралийца, и он под её требовательным взглядом встал и, пропустив подруг вперед, нехотя вышел.
– А я бы ещё поставил, – сказал он в ресторане, усаживаясь за столиком и заказав подбежавшему бою шампанское со льдом и фрукты.
– И обязательно проиграли бы, – возразила Нелли. – Уж поверьте, у меня большой опыт, и я чувствую, когда нужно вставать из-за стола. Мой муж
– Вас я никогда не забуду.
– Это все так говорят. А впрочем, посмотрим. Может быть, вы будете исключением. Но кто же из нас вам больше нравится?
– Простите, девочки, – улыбнулся австралиец, – но я никак не могу сделать выбор. «Безусловно, это женщины легкого поведения, но какие!» – подумал он.
Жаннетта тем временем, при содействии услужливого боя, уже допивала третий фужер.
– И не делайте выбора, мистер Джон. Этого не нужно. Без Нелли мне всегда грустно, что я такая… – На глазах у неё блеснули слезы. Вытерев их миниатюрным платочком, она рассмеялась с наигранным весельем: – Вот что сделало вино! Какая я, наверно, смешная! Говорю совсем не то, что следует…
Она все больше пьянела, в её английскую речь вплетались выражения её родного, звучного языка. Нелли это заметила и поспешила исправить положение:
– Мистер Джон! Довольно вина. Поедем на «рубикон». Скорая езда в открытой машине освежит нас. А то уже поздно, и в таком состоянии мы не можем вернуться домой: у нас строгая мама.
– Мама? – переспросил также опьяневший мистер Джон. – Разве вы сестры?
– Нет, конечно, но мама у нас общая. И, вы увидите, очаровательная. Но строгая… Платите, пойдем!
Прислуга провожала их с низкими поклонами. Пожилой китаец-бой, получив на чай десять долларов, не удивился и подумал: «Повезло девочкам. Уж они-то получат гораздо больше, наверно не одну сотню. А для меня и десять долларов огромная сумма». Убрав фужеры, вазу и пустые бутылки, он весело побежал в буфет.
Заказанный по телефону роскошный автомобиль мчал австралийца и его новых подруг по прямой как стрела авеню Жоффр, среди окаймлявших ее благоухавших садов. Сквозь сочную зелень мелькали огоньки уютных вилл белых пришельцев, разбогатевших на трудовом поте нетребовательного и покорного народа. И Нелли и Жаннетта, да и мистер Джон, как и все шанхайские европейцы, над этим не задумывались. Для них китайцы были привычным и недорогим дополнением к давно здесь установленному колониальному комфорту. Консульский корпус, полицейские дубинки, винтовки волонтеров и орудия стоявших на реке крейсеров охраняли этот комфорт, и он казался нерушимым.
Мистер Джон сидел посредине. Разомлевшая от вина Жаннетта прильнула к нему, положив почти детскую головку на его правое плечо. Она жадно вдыхала летевший навстречу прохладный воздух. Нелли прижалась слева, взяла его за руку и касалась его щеки своей пышной прической. Все трое молча наслаждались быстрой ездой, ночной прохладой и близостью друг к другу. После поворота вдоль канала на неосвещенную дорогу, которая и называлась «рубикон», мистер Джон осмелел. Но и здесь Нелли подчинила его своей воле.