Вернуть мужа. Стратегия и Тактика
Шрифт:
– Привет!
– он целует меня в щеку, слегка обнимает и шутит.
– Пока твои мужчины не видят.
– Дон Жуан!
– смеюсь я, испытывая к Игорю теплое дружеское чувство.
– Как скажете!
– соглашается он, усаживая меня в машину.
– На такую роль согласен, только давай не по Пушкину конец истории.
– Давай!
– веселюсь я и с любопытством спрашиваю.
– Это какая машина?
– Мазерати, - подмигивает мне Игорь.
– Для мажоров и дон жуанов.
– Девушек катаешь?
– поддерживаю я легкий, ни к чему не обязывающий
– Бывает даже двух, - шепотом говорит мне Игорь, и я смеюсь. С ним всегда легко. Человек-праздник.
Днем в "Чайке" немноголюдно. Хотя зал понемногу наполняется гостями. Игорь провожает меня к столу, за которым уже ждет Константин Витальевич. Свекор, как всегда, элегантен, красив, выглядит лет на десять-пятнадцать моложе своего возраста. Мужчины тепло здороваются, и Игорь уходит к барной стойке, пошутив перед уходом, что наблюдает за нами и нам не следует распускать руки.
– Шутник!
– невесело ворчит Константин Витальевич, подавая мне меню.
– Что-то будешь, Варя?
– Чашку чая, можно фруктового, - прошу я, от волнения потеряв аппетит, хотя настраивалась, при необходимости, чинно пообедать.
Константин Витальевич заказывает мне чай, себе кофе и, сложив красивые холеные руки в замок, спокойно спрашивает:
– Тебе что-то уже рассказал Максим?
– О чем?
– вежливо переспрашиваю я, даже не представляя, что мне нужно спросить у отца Максима, чтобы начать ориентироваться в сумасшествии моих последних недель.
– Обо мне, - аккуратно отвечает Константин Витальевич.
– Ничего, - честно отвечаю я.
– Он вообще мне ничего еще на рассказал. Ни про свою девушку (по лицу Константина Витальевича пробегает легкая тень облегчения), ни про себя, ни про вас, если вы причем.
Мое "если вы причем" не изменяет мимики мужчины, и я в который раз восхищаюсь его выдержке. Максиму было у кого учиться.
– Как тебе лаванда? Угодил?
– вдруг спрашивает Константин Витальевич, поразив меня настолько, что я переживаю, не придется ли руками поднимать нижнюю челюсть со стола на привычное ей место.
– Это вы?
– пораженно говорю я.
– Зачем?
Константин Витальевич, конечно, на все нужные женские праздники дарил мне цветы. Мне и бабе Лизе. Их приносили курьеры. Это были огромные букеты роз, или калл, или хризантем. Роскошные, помпезные, царские. Бабушка говорила, смеясь:
– Какой внимательный мужчина! Умеет сделать девушкам приятное! У нас в театре заслуженным и даже народным такие только в юбилеи дарят.
Ромашки, тюльпаны, веточки лаванды не его стиль.
– Захотелось сделать приятное, - подтверждает мои воспоминания Константин Витальевич и в ответ на мою приподнятую бровь добавляет.
– Я рассчитывал после его доставки приехать к тебе на разговор в домашней обстановке. Но у тебя был Максим, и он...
– Не разрешил вам этого сделать, - заканчиваю я за него и, четко проговаривая каждое слово, спрашиваю.
– Почему Максим что-то разрешает или не разрешает вам?
Константин Витальевич молчит, потом вздохнув, откидывается на спинку
– Может быть, пирожное?
– спрашивает свекор.
– Нет, спасибо, не хочу подслащать, - отвечаю я, заметив, как темнеют его глаза.
– Да. Тут подсластить трудно, - соглашается Константин Витальевич.
– Что ж, давай без глюкозы.
Он отпивает глоток кофе и отодвигает чашку в сторону:
– У тебя есть вопросы или я сам начну?
– спрашивает он коротко, резко.
– Вы сами, - отвечаю я, совершенно не представляя, как мне сформулировать вопрос. Я его, конечно, придумала, но звучал он по-дурацки: "Скажите, а правда, что ваш сын изменил мне и что его девушка, возможно, ждет ребенка?"
– Начну с конца, если позволишь, - говорит Константин Витальевич, и я киваю ему.
– В вашей размолвке с Максимом виноват я, - без обиняков начинает адвокат Быстров-старший.
– Правда, вы себе тоже помогли ревностью и сомнениями, но это лирика.
Меня слегка штормит от услышанного, но я просто киваю головой, чтобы он не останавливался, иначе лопну от напряжения.
– Я слишком поздно узнал, что происходит, - устало и тоже напряженно (не железный!) объясняет Константин Витальевич.
– Пока пытался рассказать Максиму, скрыть от Натальи, потерял время. Потом случилось это недоразумение с тобой...
Я тут же вспомнила, как мой папа любил называть меня "недоразумением", когда я что-то выкидывала, по его мнению, из ряда вон выходящее.
– И Максим пытался все решить сам, без меня, скрыть от Натальи, и в результате...
– Константин Витальевич остановился и снова отглотнул кофе.
Героически молчу, боясь сбить его с мысли, но терпеть уже почти не могу.
– Много лет назад, по моей вине, мы расстались с Натальей Сергеевной. Максиму было лет девять. Я не знаю, как так получилось, но он почему-то решил, что в нашем расставании виновата она. Я был его кумиром. Он восхищался мной, моей работой, любил слушать мои адвокатские байки. Я брал его с собой на охоту, на рыбалку, на стадион. Наталья писала тогда какой-то образовательный проект, строила карьеру, и мы договорились, что учебой и образованием Максима вообще занимаюсь я. После той истории Наталья ушла от меня, а Максим решил, что и от него. Решил, что она ушла от меня к другому. От нас обоих.
Константин Витальевич повертел в руках пустую кофейную чашку, и я вспомнила Максима. Видимо, побледнела и изменилась в лице, поскольку Игорь тихонько окликнул меня и выразительно, вопросительно посмотрел. Я, слабо улыбаясь, помахала ему рукой, мол, все в порядке.
– Я не стал его разубеждать. Наталья тоже молчала, презирая меня, но ничего не рассказывая Максиму. Я понимал почему: он бы ей тогда не поверил. Слишком близки мы были с сыном, и слишком далек он был от матери. Теперь добавилось еще и расстояние. Каждый день я говорил себе "Пора рассказать", но молчал, ждал следующего дня, ждал, когда подрастет. А потом...
– Константин Витальевич замолчал и прокашлялся.