Вернуть мужа. Стратегия и Тактика
Шрифт:
– Юля сочинила для дочери историю красивого расставания со мной, - в голосе Константина Витальевича я теперь явственно ощущаю легкое презрение.
– Рассказала дочери о благородном мужчине, принявшем ее и ребенка и воспитавшем дочь, как родную.
– Зачем? В чем логика? Если Насте ничего от вас не надо, то зачем рассказывать ей о родном, якобы, отце? Давать имена, адреса, явки, пароли?
– прорывает меня от нетерпения.
– Слава богу!
– кощунствует свекор.
– Наконец-то передо мной жена и невестка юриста.
– Между тем, я тебе это уже сказал: чтобы спасти от
– И мать посоветовала дочери обратиться к вам, так как не имеет возможности помочь дочери и ее жениху сама?
– уточняю я.
– И это тоже, - таинственно отвечает Константин Витальевич.
– Хотя, мне думается, это одна из причин и целей.
– Чьих целей? У Насти есть еще какая-то цель?
– замираю я, боясь даже предположить.
– Что ты!
– горько смеется свекор.
– У Насти одна, но пламенная страсть - спасти этого... и выйти за него замуж. Нарожать детишек. Жить счастливо и умереть с ним в один день.
– Как и у любой нормальной женщины, наверное, - отвечаю я на его горький и не понятный мне сарказм.
– Любой? Нормальной?
– акцентирует он мое внимание на двух словах.
– А вы, восторженные девочки, когда-нибудь думали о том, что значит "умереть в один день"? Представляли себе, какое это "счастье" даже для уже подросшей "кучи детишек"?
– Вы утрируете, - защищаюсь я.
– "Умереть в один день" - это метафора.
– Для Насти - нет, не метафора!
– резко отвечает Константин Витальевич.
– И для тебя - нет!
Задумываюсь на некоторое время и молчу, рассеянно разглядывая набивной рисунок на скатерти.
– Почему же Настя не сестра? Как вы это поняли?
– спрашиваю я самое главное.
Константин Витальевич вздыхает, просто и коротко говорит:
– Проверил. Сразу. Решил узнать, зачем все это Юлии надо. Поэтому не сказал Максиму. Познакомил их, представил друг другу как брата и сестру. Поручил сыну дело "дочери".
– Зачем?
– поражаюсь я тому, что он сейчас сказал.
– Чтобы понимать, зачем все это Юлии надо, - терпеливо повторяет Константин Витальевич, очень доходчивым тоном, словно интересуется, "далеко ли живет моя бабушка".
– Это я поняла, - отмахиваюсь я от незнакомой мне Юлии и ее скрытых мотивов.
– Зачем было скрывать от Максима, что Настя не его сестра?
– Затем, что это гарантия сохранения тайны, - поражается моей недогадливости свекор.
– А совершенно поразительное для меня погружение Максима в Настины проблемы - способ убедить всех, кто может наблюдать за ситуацией, что я поверил в свое отцовство. И играть не надо. Не ошибешься в выборе эмоций.
– Вы использовали Максима?
– снова поражаюсь я тому, что слышу.
– Нет!
– передо мной жесткий и совершенно спокойный человек с железной волей и твердым характером.
– Я просто сохранил в тайне информацию, которая должна была мне помочь разобраться в этом деле. Это часть моей работы.
– Помогла?
– тихо спрашиваю я, оглядываясь на Игоря. Тот сидит возле барной стойки и, исподтишка наблюдая за мной, заигрывает
– Помогла бы, если бы не ваши неожиданные для меня семейные проблемы, - говорит Константин Витальевич.
– Это ваш единственный сын, - упрекаю я, испытывая боль и сочувствие к Максиму, использованному отцом в качестве наживки.
– Вы подтвердили Максиму, что Настя ваша дочь?
– Да. Так было надо. Я сделал тест. Тест показал, что я не являюсь отцом Насти. Но Максиму я сказал, что результат теста положительный. И сначала ему не пришло в голову попросить у меня бумаги, - свекор пожал плечами.
– Я просил его не сближаться с... сестрой. Слишком не сближаться. Мы четко обговорили ситуацию и одновременно пришли к выводу, что скрываем Настю от всех. Ради Натальи. Поможем Настиному жениху, а потом решим, как выруливать из всего этого.
– И как вы собирались выруливать?
– тру виски, пытаясь снять нахлынувшую головную боль.
– Все было бы проще, если бы ты не увидела их в кафе, - прямо говорит Константин Витальевич.
– Или если бы Настя не была в это время в истерике, а Максим не стал ее успокаивать. Я предупреждал его, что привязанность к другому человеку делает нас зависимыми от этого человека или от этого чувства. А он...
– А он?
– ну вот, вернулись к старой схеме разговора.
– Я, конечно, понимаю, почему он так сильно привязался к Насте. Я в этой сказке хоть и старый, прожженный Серый Волк, но ее невиновность во всем этом плохо подготовленном спектакле могу доказать и суду, и присяжным, - Константин Витальевич поймал мои наполняющиеся слезами глаза и сказал им:
– Максим вырос почти без матери. И я не буду притворяться, что я не чувствовал того, что ему не хватает материнской опеки, нежности, ласки. То, чего ему не хватало, он накопил в себе, а потом все накопленное досталось сначала тебе, потом сестре. Он словно хотел компенсировать Насте то, что потеряла не она, а он сам. Начал опекать, строить планы, мучительно думать, как рассказать Наталье и не обидеть ее, не сорвать. Мы оба не знали, как Наталья отнесется к моему "ребенку" на стороне, хоть и такому уже взрослому. Не думаю, что ее поразил бы факт наличия Насти. Моя измена - событие известное и реальное. Я советовался с очень авторитетным человеком в области психиатрии. Он осторожно посоветовал избегать всего, что может спровоцировать негативные воспоминания и "вернуть" Наталью в те дни.
Я удержала слезы, потому что не хотела расплакаться перед этим человеком, который нашел в себе силы признать ошибки прошлого, но только тогда, когда ему это стало необходимо. Мне было безумно жаль Максима, который взвалил на себя такую ношу - решить и за меня, и за маму, что нам знать, а что нет.
– И как Максим узнал?
– хрипло спросила я, пожалев, что не попросила вторую чашку чая.
– Догадался, - с непонятной гордостью сказал Константин Витальевич.
– Видимо, где-то, когда-то я эмоционально прокололся. Он понял это неделю назад и был безумно разочарован. Именно безумно. Иначе не скажешь. Заявил мне: это прекрасно, что она не моя дочь, но ужасно, что она не его сестра. И мы задумались уже вдвоем...