Вернуть мужа. Стратегия и Тактика
Шрифт:
– Помню-помню, - отвечает старый врач.
– Теперь моя задача усложняется. Но ничего, я разгоню всех своей палкой.
О! Трость Михаила Ароновича, которую он называл "палкой" - предмет зависти Вовки и Максима в детстве. Сама трость - аксессуар девятнадцатого века, а вот ее набалдашник в виде головы английского бульдога из слоновой кости еще старше - век восемнадцатый. Соединил обе части еще отец старого врача, Арон Паперный.
– Я погорячился насчет трости, - иронизирует Михаил Аронович, когда мы все вчетвером останавливаемся напротив зеркальной стены у широкой парадной лестницы.
– Мне нужно огнестрельное оружие или хотя
Рядом с элегантным стариком три дивы. Элегантная блондинка с короткой модной стрижкой в длинном черном платье - это Сашка, похудевшая и повзрослевшая за неделю кудрявая шатенка с глазами-блюдцами болотного разлива (папа как-то сказал мне, что глаза мои цвета бутылочного стекла) в жемчужно-сером платье - это я, и сероглазая брюнетка с идеальным лицом и умопомрачительной фигурой, с тяжелыми, густыми волосами, убранными в высокий пучок, который удерживает целая армия шпилек (мы пригрозили убить подругу, если она подстрижется) - это Лерка.
На втором этаже театра фотогалерея актеров, режиссеров, других работников театра. Мы долго стоим возле бабушкиного портрета. Елизавета Михайловна Дымова в вечернем платье цвета каберне и жемчужном колье.
Здесь нас находит полная веселая старушка - Алевтина Даниловна, театральный портной драматического театра в пятом поколении, одетая в нелепое кружевное платье голубого цвета. Помню, как еще в детстве меня удивляло это обстоятельство: безвкусно одетый портной. Помню, что должность ее называлась официально "художник-модельер", а актеры называли ее не то "пошивка", не то "швейка". Бабушка говорила, что у нее золотые руки, а костюмы она шьет по эскизам настоящих модельеров. Шьет здорово. Костюм для актера - половина его образа, вторая кожа. Почему для себя сшить не может?
Повидавшись с бабушкой, мы все вместе проходим в зал. Алевтина Даниловна кокетничает с Михаилом Ароновичем, он сыплет комплиментами, утверждая, что четвертую "красавицу" ему сам создатель подбросил для искушения. Старушка мило хихикает и то и дело касается его руки своей рукой. Они умиляют меня до слез, и я боюсь, что потечет тушь. Когда я начинаю искать в клатче носовой платок, Лерка внезапно хватает меня за локоть.
– Варя!
– в голосе ужас и паника.
– Это он!
– Кто он?
– меня парализует страх в ее голосе. Чтобы Лерка испугалась, надо очень постараться. Боюсь обернуться туда, куда легким кивком головы показывает Лерка. Нарисовала себе и Максима, и Вовку, и Ермака. Но пугаться их моя невозмутимая в любой ситуации подруга не стала бы.
– Кто он?
– снова спрашиваю ее.
– Филипп, - шепчет она.
– Какой Филипп?
– не понимаю я.
– Тот, который Сергей, - объясняет Лерка, запутывая еще больше.
– Да суворовец чокнутый!
– громким шепотом говорит мне Сашка.
– Неужели не помнишь?!
Я помнила. Правда, забыла лет на десять. Но вспомнила. Леркин преданный поклонник, суворовец-курсант Сергей с грустными глазами орангутанга Филиппа.
Через пару минут, состряпав любопытно-равнодушное выражение лица, характерное для скучающих и ждущих начала спектакля зрителей, поворачиваю голову, рассматривая зал. Вот он. Рядов через пять с партере сидит крупный мужчина лет тридцати. Я бы сказала, квадратно-крупный. То, что он сидит, не мешает понять, что он высок, широкоплеч, вернее, могуч. Крепкая шея, коротко стриженные волосы. Гражданская одежда не скрывает военной выправки. Без Леркиной "наводки" я бы его ни
– Мамочки!
– шепчет Лерка.
– Неужели опять?
Двенадцать лет назад
Максима прооперировали. Игорь сказал, что с ним все хорошо. Так просил всем передать Максим через своего отца, которому и позвонил Игорь. Я успокоилась, но разволновалась, почему он ничего не передал мне лично.
И вот после одного из уроков литературы Наталья Сергеевна попросила меня остаться и подойти к ней.
– Хотела передать кое-что от Максима, - сказала учительница, доброжелательно мне улыбаясь. Вот теперь, зная, что она мать Максима, я находила в ней все больше и больше внешнего сходства с ним: голубые глаза, правильная благородная форма лица, легкая усмешка, делающая взгляд теплым. И еще аккуратность. Все и всегда в ней было уместно, красиво, элегантно. И прическа, вроде бы небрежные локоны, поднятые вверх и заколотые на затылке, но все продумано, даже эта небрежность. И костюмы, строгие, но не чопорные. И туфли - предмет черной, белой и зеленой зависти всех старшеклассниц - дорогие, модельные, из самых последних коллекций (Лерка разбиралась).
– Да?
– робея, вежливо спросила я.
– Он просил передать тебе записку, - сказала Наталья Сергеевна.
– Вот, возьми, пожалуйста.
Я взяла из ее рук сложенный вчетверо лист в клеточку, поблагодарила и выбежала в коридор. Сосчитала до десяти. Пусть это будет признание в любви. Ну, пожалуйста...
"Варя! Привет! Как ты? У меня все хорошо. Попроси Сашку объяснить тебе новую тему по физике. Максим".
Смотрю на записку и разочарование накрывает меня огромной волной. Сашку? Физику? Сажусь на скамью в коридоре. Здесь и находит меня Вовка.
– Варюха, ты чего потерялась? Все на кросс переодеваются, - говорит он, плюхаясь рядом.
Молча протягиваю ему записку Максима.
– Наталья Сергеевна записку от Максима передала, - Вовке сказать можно. Он про них знает.
Вовка теряется, по моему жесту поняв, что я хочу, чтобы он ее прочитал. Но я киваю, и он читает. Не сразу. Сначала медлит, словно не хочет разворачивать лист. Прочитав, расслабляет плечи, широко улыбается и говорит, обнимая меня за плечи:
– Ну почему Сашка? Я тоже могу объяснить.
– Не надо мне ничего объяснять, - огрызаюсь я.
– Нашли дурочку. Я сама разберусь.
Мое настроение падает до нулевой отметки. Вовка же, наоборот, оживлен, весел, балагурит и развлекает одноклассников, раздражая меня еще сильнее.
После уроков мы сидим в "Пельменной", когда за соседним столиком шумно рассаживаются четверо курсантов Суворовского училища. Гипнотизируют взглядами всю нашу компанию. Сергей-Филипп просто ест Лерку глазами так же жадно, как мы только что ели одну порцию пельменей на всех. Через полчаса таких "гляделок" Игорь с Вовкой начинают нервничать.
– Сейчас начнется "пойдем - выйдем", вот увидите, - шепчет нам Сашка.
Я сразу пугаюсь, поскольку за шестнадцать лет вблизи видела только три драки: мальчишек в садике из-за машинки, двух пьяных мужиков на набережной в День города и толпы первоклассников на перемене в школе.
– Пойдем - выйдем!
– задираются Игорь с Вовкой, подходя к столику курсантов.
– Пойдем!
– курсанты встают возле своего вожака.
– Я вам сейчас "выйду"!
– психует Сашка.
– Лерка! Чего сидишь?!