Вернуться в осень. Дилогия
Шрифт:
Скрипнула, закрываясь, дверь амбара, и сразу зычный голос на улице:
— А ну, голопузые, — за стол, пока я вас, ядрена карамель…
Радостно завизжала довольная детвора — семилетние двойняшки Гука и Люка, загремели брошенные ведра и тут же послышался грохот — видимо, догонявшие друг друга «голопузые» споткнулись на деревянном крыльце.
Сергей тоже взял тряпку и начал вытирать руки, поглядывая на Милию. Она очень изменилась за эти два месяца, что он провел на ферме ее дяди Олди. Пропала бледность и сухость лица, щеки порозовели, наливаясь жизненной силой, в глазах появился
Она довольно часто наведывалась из Наодока к дяде, и у Сергея с ней завязалось что-то вроде дружбы, хотя ему и казалось, что она излишне его уважает и называет на «вы».
…Когда два месяца назад он, уставший и измученный, опять постучал в дверь гостиного двора Габа, то надеялся на небольшую помощь, участие и добрый совет. Но нашел искреннюю радость и добрую заботу о себе. И хороших друзей.
Габ, с полунамека поняв, что он скрывается и не хочет встречи с властями, не стал доставать с расспросами. И на следующее утро отправил, уже вымытого и отдохнувшего, к своему брату в Ишемир — такой же небольшой городок, где у того была своя ферма. Сергей никогда не был деревенским жителем и имел довольно смутное представление о крестьянском труде, но здесь его приняли как родственника, и его уставшая от последних событий и от Роха голова начала оживать, вновь открыв свежесть воздуха и запах травы.
На выходные частенько приезжала явно выздоравливающая и посвежевшая Милия, привозя с собой приветы и восторженные отклики воспрянувшего духом благодарного Габа.
И все было бы почти хорошо, но у семейства Олди тоже была своя беда. Как и у всех хороших людей. И еще — почему-то очень часто вспоминались синие, как вечернее море, глаза…
…Милия присела на деревянную стойку, отгораживающую уголок с огромным растопыренным лемехом.
— Отец просил передать, чтобы вы не беспокоились. Можияр, ну, тот бортник, который вас видел тогда вечером… Он не придал значения, верно, и уже забыл. Отец позавчера разговаривал с управляющим барона — они ничего не знают. И время уже прошло…
— Гм… — Сергей с сомнением положил тряпку на бочонок рядом. — Ладно. А наемников еще не нашли?
— Судя по всему — нет. Но приказ короля еще в силе. Но вряд ли, уже два месяца прошло…
Сергей поднялся и осторожно стряхнул с колен крупные стружки:
— Спасибо, Милия. Лучше пойдем, а то тетя точно приволочет нас за шиворот.
— Вы идите, я уже пообедала. Подожду детей — тетя Дора просила на летний выпас…
«…Пора собираться в дорогу. Хватит, отдохнул. Незачем больше доставлять хлопоты добрым людям, да и возможные серьезные проблемы с властью, — думал Сергей во время обеда. — Но, конечно, жаль расставаться…» Тучный Олди, умудряясь одновременно жевать, вовсю критиковал указы по расчистке полей местной благородной власти — все того же барона Махаома, подчеркивая свои слова звучным хрустом и постукиванием вилки по столу. Тетя Дора недовольно вспоминала цены на рынке, с беспокойством поглядывая на всегда молчавшую Гуляну.
«Пора-то пора, да вот только куда? — продолжал размышлять Сергей после обеда, помогая ворчливому дяде готовить для работы коптильню. — И когда?»
Смутное беспокойство и ожидание новых проблем не покидало его до вечера, когда он помог всегда печальной Гуляне, невестке Олди, и Милии с детьми пригнать коров с пастбища и запереть их в хлев. «Нет смысла тянуть. Тогда, может быть, завтра?»
Сергей задумчиво присел на порог калитки
Вопросы, постоянно много вопросов. И нет никаких ответов. Да и Милия явно что-то не договаривает… Почему, например, охрана барона ждала его на перекрестке за городом — не проще ли было взять в гостинице? И не один бортник Можияр видел его вернувшимся в Наодок — уставший Сергей тогда совсем не прятался. Зная о его помощи Габу, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы вычислить, где он может находиться теперь. Если все брать в общем, то вообще неизвестно, откуда у него эти два месяца спокойствия…
«Ладно, — вздохнул Сергей. — Скорее всего я слишком подозрителен. И слишком дотошен. Просто мной не так уж и интересуется власть — а это уже хорошая новость».
— Дядя Ант!
Он обернулся — сзади подбежали уже опять чумазые двойняшки Гука и Люка. Похоже, они никогда не расставались. Запыхавшийся Гука бережно снял полотенце с длинной, похожей на жбан, кружки:
— Бабушка сказала, что не принимает никаких возражений. Обязательно!
Сергей улыбнулся и с удовольствием выпил кружку парного, только что сдоенного молока. Тетя Дора, увидев его бесчисленные ссадины, синяки, ушибы и пустую мутность глаз, сразу же взяла под свою личную опеку. Что явно обещало ему в недалеком будущем теснейшую похожесть на ее мужа — круглого и добродушно-ворчливого Олди.
— Спасибо, орлы. И бабушке передайте… Так. Кто первый будет у курятника — тому завтра первый урок фехтования мечом.
Близнецы, отчаянно визжа, толкаясь и поднимая за собой столб пыли, засверкали босыми пятками. Он запоздало сокрушенно вздохнул — у курятника они определить лидера не успели и с разбегу влетели внутрь, чуть не снеся открытую дверь и поднимая невообразимый гомон перепуганных кур…
Сергей грустно усмехнулся — дети… Так часто бывает — за проблемы родителей страдают самые невинные, которые принимают это тихо и терпеливо. Понятно, почему они всегда вместе, — ведь во всем Ишемире с ними больше никто не дружит.
Супруги Олди приняли Сергея как близкого родственника, но через месяц начали относиться как к сыну. У них тоже, как и у многих хороших людей, было свое горе — их старший сын, муж Гуляны и отец обоих двойняшек, Нивер Олди был отлученным…
Как говорят, в семье не без урода. Около пяти лет назад, во время последней подгорной войны, он умудрился прославиться в здешних краях, но не той славой, к которой стремятся все люди. Он очень постарался, чтобы о нем узнали все. С тех пор клеймо родителей разбойника, вора и убийцы не давало покоя всегда ко всем добродушных Доре и Олди. Белый орден отлучил Нивера от церкви и от закона, с тех пор о нем не было ни слуху ни духу.
У каждого свое горе и каждый несет его по-своему. Мягкое женское сердце иногда украдкой давало выход эмоциям матери, и тогда тетя Дора, смахивая слезы, тайком рассматривала детские рисунки когда-то неплохо рисовавшего мальчика. Отец, плотно сжимая подрагивающие губы, ничего не хотел о нем слышать. У Сергея сразу же пропало любопытство и желание что-то расспрашивать.
Нивер Олди. Что он хотел от этой жизни, имея прекрасную семью и любящих родителей?
«Каждый проживает свою жизнь по-разному. Кто-то плывет по течению, отдавшись судьбе и воле волн. Как я, например, — думал Сергей, глядя на заходящее солнце. — Кто-то чего-то добивается, иногда сам не зная чего…» Случается, что добивается многого. Но почему-то не бывает от этого счастлив.