Верный меч
Шрифт:
– Где ты был?
– Спросил Уэйс.
– Пойдемте туда, где нас не подслушают, - сказал я им.
– Тогда я все вам расскажу.
Я не был уверен, что стены и полы здесь достаточно толстые, и смогут защитить нас от любопытных ушей.
Мельница находилась почти рядом, туда мы и пошли - достаточно далеко и от дома и от обители, чтобы никто нас не увидел и не услышал. Дверь оказалась не заперта, и я открыл ее одним толчком. Вдоль стены были грудой свалены мешки, из некоторых просыпалось зерно. Темные тени крыс метнулись в стороны, когда мы вошли внутрь.
–
– Скажи нам, что здесь происходит?
– Это была Эдгита, - ответил я.
– Она оставила вот это.
– Я достал свиток из-за пояса.
– Я догнал ее у церкви.
– И что она сказала?
– Спросил Уэйс.
– Ничего определенного. Она говорила о своем муже Гарольде. И что Мале предает его память.
Эдо прищурился.
– Что ты имеешь ввиду?
– Не знаю, - сказал я.
– Похоже, он когда-то дал ей некое обещание, хотя она ничего толком не объяснила. Обещание, которое он не сдержал.
– Значит, мы были правы, - пробормотал Уэйс, поднимая бровь.
– Он был с ней в сговоре.
– Вот только она сказала, что больше не хочет иметь с ним никаких дел, - ответил я.
– Вчера она назвала его nithing, - задумчиво добавил Эдо.
– То есть полным ничтожеством, пустым местом. Это одно из худших оскорблений у англичан.
Я тоже задавался вопросом, что это могло значить. Гилфорд сам обругал нас этим словом, накануне прибытия в Уилтун. Вот, значит, как он о нас думает? Я попытался выкинуть это неприятное открытие из головы: сейчас у нас были дела поважнее.
– Не понимаю, как Мале может оказаться предателем, - сказал я.
– Если он и давал ей какие-то обещания, то сейчас совершенно ясно, что для него они ничего не значат.
По крайней мере, его письмо не содержало ответа, который она желала получить. Так что же он должен был ей рассказать?
– И все же, - возразил Уэйс, - как мы можем быть в нем уверены, пока они передают друг другу тайные письма?
– Есть только один способ, - Эдо кивнул на свиток в моей руке.
– Открыть и прочитать.
Уэйс кивнул.
– Согласен. Это единственная возможность узнать все наверняка.
– Вы тоже самое говорили о письме Мале, - возразил я.
– И все равно ничего не поняли.
Мне казалось странным, даже очень, что Эдгита решилась отдать такое важное сообщение в наши руки, если у нее был хоть малейший повод подозревать, что оно может быть перехвачено, не дойдя до Мале. Я не давал ей никаких гарантий, как вдове нашего врага. И поэтому казалось маловероятным, что слова, содержащиеся в свитке, скажут нам то, что мы хотели выяснить.
И все же Эдо с Уэйсом было по-своему правы. Так что мне предстояло принять не самое трудное решение в своей жизни.
– Мне нужен свет, - сказал я.
Внутри мельницы не было ни одного окна, и мы не захватили с собой ни фонаря ни факела. Но даже в темноте можно было кое-что разглядеть.
Луна скрылась за облаками, но даже ее рассеянного света было достаточно, чтобы разглядеть письмо. Я стоял на пороге мельницы, а неграмотные Эдо с Уэйсом заглядывали мне через плечо. Собираясь с духом, я провел
Я сжал хрупкий воск пальцами, печать легко переломилась. Я развернул пергамент и в лунном свете увидел аккуратные строчки тщательно выведенных слов, только на этот раз они были написаны не на латыни. Язык, которого я не знал.
– Что здесь?
– Спросил Уэйс.
– Не знаю, - сказал я.
– Оно написано на незнакомом для меня языке.
Латинский язык был единственным, чьи буквы я разбирал; даже по-французски и по-бретонски я умел только говорить, но не читать. Я просмотрел весь лист в надежде найти знакомые слова. В приветственном обращении в первой строке стояло имя Мале, чего я и ожидал; чуть ниже я нашел имя Гарольда, но больше ничего.
Конечно, догадался я, это мог быть английский язык. Это имело смысл, так как английский был родным языком Эдгиты. И, хотя я никогда не слышал его от Мале, казалось вполне вероятным, что тот говорит и читает по-английски, учитывая его происхождение и годы, проведенные по эту сторону Узкого моря.
Мои глаза остановились на фразе в середине письма.
– Icgecnawethonegyltthethegeswencth, andhitmaggeweorthanthaetthuthonetholianwille, - я медленно и старательно выговаривал странные слова. Буквы были выписаны не так четко и ясно, как в евангельских книгах, которые я читал в детстве; они были мельче и цеплялись одна за другую. Я повернулся к Эдо.
– Ты понимаешь, что это значит?
Он пожал плечами. Если это были английские слова, то я, очевидно, произносил их неправильно.
Из нас троих Уэйс был, безусловно, самым практичным.
– Можем ли мы что-то понять из этого?
– Спросил он.
– Ничего полезного, - сказал я.
– Здесь упоминается Мале, а так же Гарольд. Это все, что я могу сказать.
– Знаю только одного человека, который может объяснить нам, о чем здесь идет речь, - задумчиво протянул Эдо.
– И этот человек Гилфорд, - мрачно согласился я.
Было ясно одно: рано или поздно нам придется поговорить с ним. Ближайший из слуг Мале, только он мог иметь представление обо всем, что происходит между виконтом и Эдгитой. Он уже приезжал к Эдгите с этим делом или другими, как мы уже выяснили. И у виконта не имелось более близких и доверенных людей. Если мы должны узнать, что происходит на самом деле, нам придется вытрясти правду из капеллана.
Единственный вопрос, когда.
Мы выехали из Уилтуна с первыми лучами солнца. Нас провожала настоятельница Синхильд с суровым и непреклонным лицом в окружении полудюжины монахинь, ежившихся от холода в своих рясах. Среди них стояла Бургина, а так же та светловолосая девчушка, что встречала нас в доме аббатиссы в день приезда. Эдгиты не было видно. Был ли то ее собственный выбор, или настоятельница велела ей держаться подальше от нас?