Верный меч
Шрифт:
Стараясь дышать бесшумно, я прокрался по коридору, держась ближе к его правой стороне: у внешней стены дома половицы почти не скрипели. Через несколько шагов я услышал храп, и увидел, что дверь в одну из каморок приоткрыта. Это был Филипп, его долговязое тело не помещалось на кровати, длинная рука свесилась с матраца. Медный подсвечник стоял на полу, сальная свеча почти вся выгорела. Он пошевелился, бормоча себе под нос что-то несвязное. Я замер, решив, что он мог услышать меня, но, к счастью, он не проснулся.
Следующая комната принадлежала капеллану. Это была самая большая келья у южной стены,
Дверь была толстой и прочной, с большим железным замком и ручкой. Сдерживая дыхание, я приложил ухо к дереву и попытался уловить звуки движение внутри, но все было тихо. Я взялся за ручку, надеясь, что дверь не заперта. Железо показалось очень холодным, только сейчас я заметил, как вспотели мои ладони. Я стиснул зубы и толкнул: сначала легко, потом с большей силой, пока не почувствовал, что дверь открывается.
Я замер, сердце отчаянно колотилось, я ждал каких-то звуков, хотя каких? Может быть, шагов к двери, голоса капеллана? Я ничего не слышал.
Между дверью и косяком образовалась узкая щель, я заглянул через нее в темноту. В комнате не было ни горящей свечи, ни фонаря, и потребовалось некоторое время, чтобы разобрать очертания предметов, но потом я увидел окно на противоположной стене; лунный свет сочился сквозь щели в ставнях и смутным пятном ложился на пол. Гилфорд, завернутый в шерстяное одеяло, лежал на кровати, его грудь равномерно поднималась и опускалась.
Я толкнул снова. Дверь подалась с некоторым сопротивлением, цепляясь за доски пола, но я не мог допустить шума, поэтому перемещал ее медленно, боясь, что вот-вот за спиной раздастся голос, интересующийся, что я здесь делаю.
В конце концов щель стала достаточно широка, чтобы я смог протиснуться в нее боком, прижавшись спиной к косяку и наклонив голову к плечу; дверной проем был рассчитан на людей гораздо ниже меня ростом.
Наконец я был внутри. Капеллан не пошевелился и не издал ни одного звука. Дверь пришлось закрыть, я не хотел, чтобы кто-то увидел ее приоткрытой и подумал, что происходит что-то неладное.
Я огляделся. Большую часть комнаты занимала кровать шириной почти в шесть футов и такой же длины, она была рассчитана на важных господ: темное дерево, замысловатая резьба с узором из переплетенных цветов и стеблей. Один из углов занимал маленький очаг, на решетке возвышалась горка пепла. Из комнаты вела еще одна дверь, без сомнения в уборную. Под закрытым ставнями окном стоял стол, и на нем я увидел то, за чем пришел.
Он был именно таким, каким я помнил: тот же размер, грубые края и кожаный шнурок. Я осторожно подошел к столу, обойдя мешок капеллана, который он оставил у подножия кровати, всматриваясь, чтобы убедиться, что я не перепутал его с другими свитками, которые мог везти с собой Гилфорд. Других пергаментов не было. Одиноко белое гусиное перо торчало из деревянной подставки рядом с небольшой плошкой, наполненной чернилами. Больше на столе не было ничего. Это должно было быть то самое письмо.
Я услышал тихий стон и бросил через плечо взгляд на священника, скорчившегося под одеялом. На мгновение мне показалось, что он сейчас откроет глаза, но он этого не сделал, только повернулся на другой бок
Кровь, казалось, пульсировала во всем моем теле, я чувствовал ее удары в руках, ногах, ушах. Когда в последний раз я совершал нечто столь безрассудное? Но я не собирался уходить, пока не получу того, за чем пришел.
Я поднял пергамент, держа его концы между ладонями, чувствуя его легкость и сухую хрупкость.
В горле пересохло. Я не решил заранее, что буду с ним делать. Мог ли я осмелиться и забрать его с собой, чтобы вернуть позже, или прочитать сейчас? Здесь было достаточно света - по крайней мере, до тех пор, пока луна не скроется за облаками - но чем дольше я оставался, тем сильнее рисковал. Но если я заберу письмо, я должен быть уверен, что смогу вернуть его, прежде чем капеллан заметит пропажу. А это означало, что мне придется проделать все еще раз.
Я бросил взгляд в сторону священника, но он спал крепко. Медленно дыша, я начал развязывать кожаный шнурок. Узел был простым, как только я ослабил первую петлю, остальные развязать оказалось легко. Затаив дыхание, я начал раскатывать свиток.
И почувствовал спазм отчаяния в животе. Там, где я ожидал найти аккуратно выведенные черными чернилами строчки, не было ничего. В нижней части страницы я потрогал пальцем затвердевшую лужицу красного воска, с вытесненной буквой "М" - острые вершины, затейливо изогнутые ножки - но над ней ничего.
Возможно, капеллан подменил свиток другим, но зачем ему это делать? Или существует еще один? Тем не менее, я хорошо запомнил пергамент, это был тот самый.
Я покосился на страницу, поворачивая ее в тусклом лунном свете, и, развернув последние несколько дюймов, похолодел от волнения. Я увидел два слова, написанных по латыни неуверенной рукой: должно быть, это была рука Мале, потому что любого другого писца погнали бы со службы за такой почерк.
"Tutus est".
Все, что было написано. Я прочитал снова, чтобы убедиться, что понял правильно, потом перевернул лист и проверил, что на другой стороне нет ничего, что я мог пропустить. Больше ничего. Только два слова.
Tutusest. "Это безопасно". Но что это значило? Может быть, он писал об Эофервике, но почему он не указал название города, и как он мог быть уверен, что там безопасно?
Священник глубоко вздохнул во сне и снова зашевелился, напугав меня. Его лицо было прижато к тюфяку, седые волосы свисали на глаза. Его тело скрючилось, словно у горбуна, лоб сморщился, словно в мучительных раздумьях; он пробормотал несколько английских слов. Затем он расслабился, его дыхание замедлилось и выровнялось.
Я стоял неподвижно, наблюдая за ним, пока не убедился, что он действительно спит. Но больше оставаться здесь не стоило. Я получил все, что хотел, даже если и не понял, с чем имею дело.
Я свернул пергамент в трубочку, завязал как раньше или как можно более похожим узлом, и положил туда, где нашел его. Снаружи закричала сова, и я воспринял это, как предложение убираться отсюда. Я вспомнил, что мешок Гилфорда лежит на полу, и позаботился, чтобы не наступить на него.
У двери я остановился, проверяя, что не оставил следов, которые завтра могут выдать мой визит. Потом, медленно закрыв дверь, пересек лестничную площадку и вернулся в свою каморку.