Вероника из Тарлинга
Шрифт:
— Ты получил шрамы в сражениях, я горжусь тобой.
— Положи свою голову мне на грудь и прислушайся. Я знаю, ты давно хотела так сделать.
Мысли ее путались, а собственное сердце стучало, как молоточек в самых больших часах ратуши. Но более всего Вероника боялась показаться чересчур любопытной и нескромной, хотя всем своим существом желала быть как можно ближе к любимому.
— Ты позволишь мне целовать тебя, как я хочу? — робко спросила она.
— Я весь твой, Вероника, можешь делать со мной, что пожелаешь, если…
Он
— Если обещаешь ответить тем же… нет, не обязательно сейчас, но позже, когда будешь готова.
Поощренная его словами, она провела кончикам пальцев по его шее, спустилась на крепкую грудь и расправила ладонь на мускулистом животе, слегка поглаживая его.
— Как удивительно устроены мужчины. Вы твердые и жесткие, сильные и горячие.
По телу герцога прошла короткая судорога.
— Нет на земле более сладостных мучений… Но продолжай свои исследования, я постараюсь с честью выдержать их до конца.
— О небеса, когда ты шутишь с таким серьезным видом, я люблю и желаю тебя!
Нет, она совсем не умела таиться. Вероника опустилась на постели рядом и нежно поцеловала его в губы. Но это был поцелуй, исполненный обоюдный страсти, повлекший за собой череду более откровенных ласк. Теперь Конта в свою очередь поднялся над ней и, отогнув мягкое кружево ночной сорочки, языком и губами изучал изгиб ее шеи, там, где она переходит в плечо, а потом обнажил правую грудь.
Вероника ахнула, ощутив, как тугой сосок оказался во рту Конты — блаженное тепло разливалось по телу, туманило голову, заставляя молить о большем. Ее руки путешествовали по его плечам и спине, и каждое движение приносило обоим множество удовольствий.
Она только немного сжалась и вздрогнула, когда сорочка сползла еще ниже, а поцелуи начали покрывать гладкий, упругий живот.
— Не бойся меня, любимая, будь спокойна и немного разведи ноги, я не причиню тебе боль. Обещаю, Вероника, я только хочу показать, насколько бывают смелы наши ласки. Ты прекраснейшая из женщин… мне не хватит слов, чтобы высказать свои чувства, но пусть мой язык потрудиться на иной стезе… Вероника, не надо стыдиться, если мы любим друг друга. Откройся же для меня.
— Я… я хочу и тебе доставить радость.
— У нас впереди много приятных дней и ночей, мы только в самом начале долгого путешествия. Тебе это нравится? Скажи, что ты еще желаешь? Или просто доверься мне.
Свободно раскинувшись на постели, она с трепетом и затаенным восторгом предавалась новым необычайным ощущениям. О, ей нравилось исключительно все — и плавные движения его большой ладони, которой он поглаживал ее ягодицы и живот, касаясь коротеньких завитков волос в самом низу и бережные ласки самого сокровенного девичьего местечка.
«Отчего я считала, будто мужчины творят такое только в откровенных сочинениях… тело мое плавится, словно воск на свече, а душа готова звучать подобно арфе…»
— Сними
Конта молча исполнил просьбу и вскоре его напряженная плоть уперлась в ее ногу чуть выше колена.
— Это самое достойное мужское орудие… — жалобным шепотом пробормотала изрядно смущенная Вероника.
— Оно приветствует свою госпожу и готово служить ей, как подобает, — церемонно отвечал Конта, стараясь за галантной шуткой скрыть некоторые неудобства своего состояния.
Тело его давно жаждало более четких и привычных действий, но сейчас он был намерен лишь утолить любопытство Вероники и полностью избавить ее от страха будущей брачной ночи.
Однако если возлюбленная проявит больший интерес и позволит ему прямо сейчас совершить желаемое для обоих — нужно ли оставлять ее в постели растерянной и неудовлетворенной, сбегать из ее комнаты на свое холодное одинокое ложе? Так было пару ночей назад, а после днем он нашел ее печальной и чересчур задумчивой.
Сейчас руки Вероники ласково оглаживали его чуть подрагивающую плоть, несмело сжимали и тем самым распаляли все больше. Ее ароматное дыхание, нежность податливого тела, сладость ее сочной груди — сводили с ума.
— Будь моей женой, верной и любящей до конца дней своих.
— Я твоя жена с этой минуты до последнего вздоха.
Слова отзвучали и рассеялись, словно покрывая тела возлюбленных благословенной серебристой дымкой. Наступившую тишину ночи порой нарушали вздохи и шорохи одеяний, а где-то в лесу за рекой ухала сова. Ничто не мешало таинству соития двух любящих тел, казалось, много лет стремившихся найти друг друга, и краткая боль расставания с девичеством вскоре сменилась на покой принятия и тихой благодарности.
Конта привлек Веронику к себе и начал медленно перебирать пушистые локоны светлых волос, пока пальчики ее рассеянно поглаживали его грудь.
— Мне нужно сказать тебе нечто важное. Думаю, теперь самое время — ты должна знать.
— Это касается только нас?
— Речь пойдет обо всем королевстве.
Внимательно выслушав рассказ герцога, Вероника надолго погрузилась в молчание, настолько поразило ее известие о том, что вместо единственного сына король Гальбо желает видеть на троне ее будущего супруга.
— И что же Ламарк?
— Ему давно известна воля отца.
— А ты… нет, я боюсь понять неверно, ты хочешь стать королем после кончины Гальбо?
— Таково желание моего сеньора! Я подчинюсь, прекрасно осознавая высоту+ чести и ответственности. И должен сказать, что многие в столице уже сейчас ищут моего расположения, поскольку знают о решении монарха.
— Все так неожиданно!
— Ты станешь королевой, Вероника, как и было предсказано.
— Признаться, я даже для Терезы не ожидала подобной участи… Слишком далеко от нас столица и золотой престол.