Весь Дортмундер в одном томе
Шрифт:
Вскоре он вышел к передней стороне дома и наконец, увидел свет: мерцающий желтоватый свет просачивался через щели в заколоченных окнах гостиной. Так, если повернуться спиной к этим огням, то прямо перед ним должна быть дорога. Поворачиваясь, он постоянно оглядывался назад, желая убедиться, что огни остались за его спиной. Затем осторожно двинулся в темноту с проливным дождем.
Два раза он оборачивался в сторону дома, где виднелись тусклые огни, но уже на третий раз они исчезли. «Еще десять шагов», — прошептал он и сделал десять медленных
Поле. Когда-то его возделывали, однако теперь оно казалось частично запущенным, то есть урожай не сажали, но кто-то косил сорняки, в любом случае, это не была дорога.
Налево? Мальчик посветил фонариком и не увидел дороги.
Направо? Нет.
Ладно. Значит, ему необходимо вернуться в дом и начать все сначала. Короткими вспышками он будет подсвечивать себе дорогу и тогда не потеряется. Выключив фонарик, мальчишка развернулся и пошел в сторону дома.
Однако тот не показывался на горизонте. Шло время. Он был полностью уверен, что постройка уже рядом, но, увы. Ни дома, ни желтого света, ничего.
Ах, черт побери эту темноту! Мальчишка включил фонарь, убрал пальцы со стекла и осветил лучом пространство вокруг себя. Ничего.
Где дом? Где дорога?
Становилось все холоднее. Дождь и ветер явно не помогали согреться, и даже без них было бы зябко, а с ними ситуация внушала ужас.
Хорошо, он не может просто стоять здесь. Если он быстро не отыщет какое-нибудь укрытие, то окажется в большой беде. Оставленный на произвол судьбы он может умереть. Нелепая смерть это не для него!
Видимо он отошел от дома дальше, чем думал. Тот находиться впереди, скрываемый потоками дождя. Нужно двигаться.
Так он и сделал. На ботинки налипла грязь, и вскоре их стало легче тащить по лужам, чем пытаться поднять.
Тяжело. Холодно. Сложно что-либо увидеть. Да еще и свет от фонаря начал тускнеть.
Дорога.
Он не верил в свое счастье. Джимми практически сошел с нее, лишь нога, соскользнув, угодила в колею. Он посмотрел вниз, увидел параллельные линии, идущие слева направо, и направил фонарь вправо. Точно дорога. Сельская дорога с глубокими колеями и травянистой дорожкой в центре.
Куда теперь? Должно быть, он ошибся и отклонился от курса влево. Шоссе справа, туда ему и нужно идти.
Шагать по высокой траве между бороздами было легче. Он все рассчитал правильно, все продумал. И просто не мог поверить, когда в темноте впереди себя, в непосредственной близости желтого конуса увидел тусклые полосы света.
Дом.
Теперь он четко видел куда шел. Дорога направлялась не прямо к дому, а поворачивала возле него. Его представления о местонахождении и направлении в каждом моменте маршрута были неверными.
Значит шоссе в другой стороне. Джимми повернулся и направил слабый луч фонаря в сторону дороги, по которой он только
19
ЯСНЫЙ день в черно-белом лесу. Чудовище, в исполнении Бориса Карлоффа замирает при звуках скрипки. Его лицо светлеет, и оно тяжелой поступью идет по чаще, ведомое мелодией. Чудище подходит к уютному домику на фоне деревьев, выделяющихся дешевой пышностью. Внутри хижины играет на скрипке слепой отшельник, которого играет О.П. Хегги. Монстр подходит и стучит в дверь.
Кто-то постучал в дверь.
— Эээ! — воскликнула мама Марча и резко встала с раскладного стула. Тот сложился и с грохотом упал.
Все расположились вокруг небольшого телевизора, работающего на батарейках, и следили за новостями о похищении. Пресса так и не сообщила о преступлении — видимо полицейские постарались — и теперь они просто смотрели легкие, не напрягающие фильмы. Три керосиновые лампы, жаровня в камине и мерцающий голубой экран немного освещали и согревали комнату.
Кто-то снова постучал в дверь. На экране слепой отшельник открыл дверь монстру.
Сейчас уже все вскочили на ноги, правда, при этом, не опрокинув свои стулья.
— Что нам делать? — внезапно прошептал Келп.
— Они знают, что мы здесь, — ответил Дортмундер. — Я буду вести разговор. — И, посмотрев на лестницу, сказал Мэй: — Мэй, на случай если ребенок будет капризничать или ему приснится кошмар, поднимешься наверх и успокоишь его.
Мэй кивнула. Стук раздался в третий раз.
— Пойду, открою, — произнесла мама Марча.
Все ждали. Рука Дортмундера потянулась к карману с револьвером. Женщина открыла дверь:
— Хорошо, Боже…
И вошел ребенок.
— Святой Толедо! — воскликнул Марч.
Келп обхватил руками лицо и закричал:
— Маски! Маски! Не дайте ему увидеть наши лица!
Дортмундер был в шоке. Он уставился на ребенка, мокрого и грязного, как котенок, который чуть не утонул, а затем взглянул на лестницу и побежал наверх. Он не знал, что и думать, возможно, у мальчика есть близнец. Джон не верил, ребенок должен быть в комнате.
Дверь оказалась заперта. Пришлось повозиться несколько секунд с ключом, прежде чем он вспомнил о фонарике в другом кармане — кармане без револьвера — который он вытащил, включил и быстро открыл дверь. Пустая комната.
Пустая. Как такое возможно? Дортмундер заглянул под кровать и в гардеробную. Ребенка нигде не было.
Как же так, дверь оставалась заперта. Окно по-прежнему заколочено досками. Отверстий в потолке, полу или стенах не наблюдалось. В комнату вел только один вход.
«Какая-то головоломка», — подумал Дортмундер, стоя с удивлением посередине комнаты и медленно освещая ее лучом фонаря.
Тем временем внизу Келп первым отыскал маску и надел ее, затем подбежал и схватил ребенка.
— Я не собираюсь убегать, — ответил мальчик. — Просто закрываю за собой дверь.