Весь Дортмундер в одном томе
Шрифт:
— Так что легавые арестовывают всех подряд, — добавил Дортмундер.
— Бедный парень.
— Потому что его забрали? — Джон покачал головой. — Он заслужил это тем, что создавал проблемы. Если все ребята станут похожими на него, то мне жаль. Арни и самого себя.
— Ведь через какое-то время они обязаны его выпустить?
— Возможно, Арни уже вышел, — ответил Дортмундер, — но пока он не собирается покупать. Я услышал о другом парне и пошел к нему, но копы сцапали и его тоже. Думаю, они обстоятельно ударили по скупщикам потому, что речь идет о драгоценности.
— Значит, товар у тебя?
—
Мэй знала, что он имеет в виду тайник в задней стенке комода.
— Не бери в голову. Завтра повезет больше.
Вытянув новую сигарету, она подкурила ее от уголька старой и выбросила окурок в мойку, где он зашипел.
— Мне жаль, Мэй, — произнес Дортмундер.
— Ты в этом не виноват, — утешила женщина. — Кроме того, никогда не знаешь, что может в этой жизни случиться. Вот почему я принесла домой курицу. Завтра мы ее съедим.
— Конечно, — и чтобы подбодрить скорее себя, чем ее, он добавил: — Стэн Марч звонил. У него «что-то» есть. Ему нужен организатор.
— Значит, ему нужен ты.
— Встречаюсь с ним сегодня вечером.
— Какова сумма?
— Пока не знаю. Надеюсь, это не ювелирка.
— И не безналичный расчет, — пошутила Мэй и улыбнулась.
— Наверное, это талоны на продукты, — ответил Дортмундер.
15
Когда Малкольм Закари злился, то делал он это, как и подобает агенту ФБР. Сильно сжатые челюсти, становились твердыми и квадратными, и в этот момент он очень напоминал Дика Трейси. Прямоугольные плечи поднимались до абсолютно ровной линии, параллельной полу, как будто он носил картонную коробку из винного магазина под пальто. В глазах виднелась напряженность, как у супермена, когда тот смотрел сквозь стену. И когда он начинал говорить, то небольшие желваки под кожей танцевали танго.
— Мэ-ло-у-ни, — произнес он по слогам, медленно и обдуманно. — Мэ-ло-у-ни. Мэ-ло-у-ни.
— Не могу не согласиться, Мак, — сказал Фридли, чей способ проявления гнева кардинально отличался. Его брови, усы и плечи провисли и скукожились, как будто гравитация одержала над ним полную победу, и взгляд у него был человека, желающего поквитаться. Чего он, собственно, и хотел.
Закари и Фридли также пропустили нужный выпуск новостей в 18:00 и даже больше — все выпуски, потому что в это время проходила встреча с Гарри Кэботом, их связным из ЦРУ. Спокойный пятидесятилетний мужчина с необычной внешностью, который, казалось, знает больше, чем говорит. Недавно ему удалось подкупить Центральное американское правительство. Наградой Кэботу за грязную работу, выполненную мастерски, явилась спокойная командировка в Нью-Йорк: предоставление ФБР кое-каких данных ЦРУ на некоторые иностранные группы повстанцев, которые вероятно связаны с Византийским Огнем. И в тот момент, когда Кэбот рассказывал об армянах в веселой и пренебрежительной форме, но не совсем понятной им манере в небольшом офисе агентов на Восточной 69 зазвонил телефон и разразился гром: главный инспектор выступил перед прессой с заявлением.
— Гари, мы собираемся посмотреть его выступление, — сказал Закари.
Возле носа выступили белые пятна, и вид у него был, как у человека, парашют которого кажется, так и не откроется.
— Пойду с вами, — ответил Кэбот.
Трое
Больше всего раздражала та часть, где Мэлоуни благодарил ФБР за помощь в поимке ювелира Скукакиса и аресте киприотов, давая ясно понять, что львиную долю работы выполнило отделение полиции города Нью-Йорка.
— Но ведь их там даже не было, — вопил Закари. — Они вообще ни при делах! Он пересказывает историю из «вторых рук»!
Они досмотрели плёнку до конца, после прокрутили еще раз, и в образовавшейся тишине Фридли задумчиво произнес:
— Мак, а может он разгласил конфиденциальную информацию? И нам стоит обратиться с жалобой к коммисару?
Закари задумался на секунду или две, затем неохотно покачал головой:
— Слишком поздно. Мы естественно будем вести себя как джентльмены и договоримся о совместном заявлении в нужное время. (На самом деле Закари планировал в одностороннем порядке сделать свое собственное заявление не позднее завтрашнего утра. Будучи федеральным агентом, он, естественно, подумал о национальных средствах массовой информации, которым на подготовку требуется больше времени — и гнев его был вызван тем, что Мэлоуни опередил его.) Давайте вернемся наверх, — предложил он, быстро поднялся на ноги как разъяренный агент ФБР, коротко, но мужественно поблагодарил техников, и они вышли.
В лифте Фридли, по-прежнему обдумывающий план мести, спросил:
— Значит, он усложнил нам расследование?
— Конечно! Этот сукин сын.
Дверь лифта открылась, и они зашагали по коридору. Гарри Кэбот произнес:
— На месте главного инспектора Мэлоуни — (он произнес имя без ошибок) — если бы мне обвинили в препятствии расследованию, я сказал бы, что вы, агенты, сосредоточенны на иностранных националистических группировках, поэтому я сделал публичное заявление, направленное на внутренних воров, только потому, что хотел усыпить бдительность фактических подозреваемых и, следовательно, помочь следствию.
— Вот дерьмо, — выругался Закари.
— Согласен, — поддержал Фридли.
Вернувшись в офис, Закари присел за свой стол, а Фридли и Кэбот расположились на диване.
— Боб, когда мы вернем кольцо, то утрем нос Мэ-ло-уни. Окажется, что кражу совершил незаурядный мелкий воришка и тогда мы проведем собственную пресс-конференцию.
Фридли никак не отреагировал. Он просто сидел, и на лице его читалось большое сомнение.
— Боб? — позвал Закари.
— Да, Мак?
— Ты ведь не считаешь, что это обычный грабитель, да?
— Мак, — начал Фридли с явной неохотой, — я не уверен.
— О, Боб! — воскликнул Закари разочарованный предательством напарника.
— Оказалось, что греки в этом не замешаны, — начал Фридли. — По словам Гарри, становится все более понятно, что и диссиденты турки не имеют к этому делу отношения. И мы почти уверены, что это не армяне.
— Но все еще остаются болгары.
— Да-а-а.
— И наши друзья из КГБ. И сербо-хорваты. И по-прежнему могут быть Турки. Ведь правда, Гарри?