Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Блевинс слушает наш разговор с видом (как он воображает) мудрым и понимающим. Начал-то сурово, а теперь запел иначе, превратившись в друга и заступника бедной Грайне.
— Неужели вы хотите превратить несчастную женщину в арестантку? — говорит Блевинс и подходит ближе, будто хочет заслонить меня от их гнусных поползновений. — Нет, нам нужны ее таланты в АТТО. Подготовка ведется уже несколько месяцев, Тристан. Может, вы все пропустили за то время, когда геройствовали и становились святым, наблюдали диахронический срыв в Пере и отдыхали во Франции, но Грайне, хоть и появилась раньше времени, прибыла сюда, чтобы работать со мной.
Наступившую тишину, когда Мел и Тристан возводят очи горе, нарушает Эржебет:
— Грайне не сотрудница. Она не подписывала ваши глупые бумаги. Она лишь помогала вам по доброте сердечной. Вы не имеете над ней никакой власти. И насколько я знаю, вы у нее в огромном долгу и даже не подумали ее вознаградить.
Затем она обращается ко мне:
— Это ужасный мир, и я бы не осталась в нем по своей воле, но у меня есть моральный долг. У тебя нет. На твоем месте я бы немедленно вернулась к себе. Однако если все-таки решишь остаться, я постараюсь, чтобы ты тут не так страдала, как я.
Я бы больше посочувствовала, скажи это грязная нищенка, однако платье на Эржебет такой тонкой материи, какую носят только придворные Бесс, хоть и неприлично короткое. Уж не слишком ли она привередлива? Однако она предложила мне свой кров и хлеб, и я с благодарностью соглашаюсь.
— Я научу тебя всему, что необходимо для выживания в этом чужом мире, — продолжает она твердо, словно бросая вызов остальным, на которых теперь не обращает ни малейшего внимания. — Они уверены, что подготовили помощь для анахронов, которых забирают сюда, но эта помощь не стоит доброго слова. Я сама буду знакомить тебя со здешним миром, как знакомлю всех ведьм. Ты будешь жить в комфорте и безопасности, а главное, научишься все понимать. Они считают, ведьмам много понимать не надо, мы для них винтики в механизме, они не уважают наши конституционные права…
— Наши что? — переспрашиваю я, заметив, что теперь уже Блевинс возвел очи горе.
— Я научу тебя, как заказывать еду навынос, спускать воду в туалете и пользоваться Инстаграмом. Хотя ты постарше, тебе, наверное, больше подойдет Фейсбук. — Она улыбается чуть самодовольно. — И я повезу тебя по магазинам. Покупать одежду. Другим анахронам этого не разрешают, но ведьм я вожу куда пожелаю. Думаю, тебе понравится.
Никто ей не возражает, и я заключаю, что роль Эржебет — привечать всех новых ведьм. При слове «одежда» она изящным движением огладила свой стан, так что смысл был бы понятен даже тем, кто не владеет современным английским.
Например Магнусу, который молча наблюдал за нами со своего дивана, точно кот, смотрящий через открытое окно в сад.
— Одежда, — подхватил он, и все обернулись к нему.
Очевидно, его представили до моего прибытия, поскольку никто не бросился пожимать ему руку.
— Одежда, — снова сказал Магнус и повторил жест Эржебет.
Тристан кивнул и довольно бегло заговорил на родном наречии Магнуса. Я могла разобрать редкие знакомые слова: камиза, панталоны, шапо. Магнус нахмурился недовольно и что-то резко ответил про снадобье, о котором недавно узнал от врача.
Тристан
— Его интересует лидокаин, который ввела ему доктор Эндрюс. Он спрашивает, не могли бы мы добыть ему это лекарство, когда отправимся в набег за одеждой.
Блевинс возмущенно крякнул, потом хохотнул.
— В набег? — переспросил он, затем рассмеялся в голос.
— Сэр, Магнус — средневековый норманнский воин, — пояснил Тристан. — В его языке нет слова «магазин».
— Чепуха, — возразил Блевинс. — Он из примерно тысяча двухсотого года и жил в самом культурном городе мира. Даже если был неграмотным.
— Почти все были неграмотными, — вмешалась Мелисанда. — Вот почему в исторической лингвистике все так сложно, или вы забыли, доктор Блевинс? Устная традиция…
— Из-за устной традиции наши неприятности и начались, — сказал Блевинс, но не ей, а Тристану. — Потому что вас опознали по древнему преданию.
— Магнус сложил два и два, заподозрил, что мы путешествуем во времени, а дальше у него разыгралось воображение, — признала Мел.
— Верю, что воображение у него богатое, — молвил Блевинс. — И что он воображает себя викингом.
На пригожем лице Тристана мелькнула тень раздражения.
Магнус отлично видел, что говорят о нем. Он понимал едва ли одно слово из десяти, но «викинга» разобрал и ответил Блевинсу наивно-простодушным взглядом, в котором, я уверена, наивности и простодушия не было ни на грош. По каким-то своим причинам Магнус разыгрывал перед ними дурачка. Завладев вниманием Блевинса, он похлопал себя по плечу и произнес с преувеличенным (как мне подумалось) детским восторгом: «Викинг! Викинг!» Потом сжал кулак, как будто держит топор, и разыграл пантомимой, что рубит врагов направо и налево в некой легендарной битве, заливаясь при этом смехом, точно годовалый младенец.
Блевинс, усмехнувшись, обратился к Тристану:
— Он вроде того корейца из династии Силла, что мы забрали сюда.
— Ёна Хёккосе? — резко вмешалась Мел. — Он умственно неполноценный. Идиот.
— Этот малый тоже, в сущности, идиот, — хохотнул Блевинс, указывая на Магнуса, словно тот стул или табурет.
Магнус в мгновение ока понял по нашим недовольным лицам, что Блевинс его оскорбил (а может, даже и знал слово «идиот») — и что бы вы думали, миледи? — захихикал и заулыбался Блевинсу, будто они старинные друзья.
— Он далеко не идиот, — ответил Тристан. — Я сражался с ним бок о бок и знаю его ум.
— Чтобы сражаться, ума не надо, — заметил Блевинс, глядя не на Магнуса, а на Тристана, и я сразу почуяла, что сказано это неспроста. — Тристан, нам пора идти. Грайне надо принять со всяческой заботой, а сделает это Эржебет или КТО, не мое дело — и не ваше. Мы запустим ее в АТТО при первой возможности. А что до Хагара Грозного, подозреваю, он так и будет у нас нахлебником. Впрочем, он дружелюбный малый. Если он способен держать себя в руках — настолько, что его можно безопасно выпускать в люди, — думаю, с ним отлично сработает тактика «Шок и трепет».