Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Когда Рональд Рейган работал спортивным обозревателем на радио, он получал информацию о проходившем на стадионе бейсбольном матче в виде коротких сообщений, которые по телеграфным проводам передавались на телетайп, а затем распечатывались на бумажной ленте. Рейган сидел в обитой звуконепроницаемым материалом комнатке один на один с микрофоном, а медленно выползавшая из аппарата лента с чуднЫми аббревиатурами змеилась в его ладонях. Когда игра достигла апогея, Рейган, словно всё происходило на его глазах, комментировал: «Вот дюжий крепыш — отбивающий, утирая пот со лба, готовится к подаче. Судья на домашней базе приводит в порядок поле…» и так далее. Когда тайнопись сообщала об особо удачном броске, после которого мяч прямиком попадал на базу, Рейган, имитируя звук дугообразного полета мяча, звонко щелкал ручкой по краю стола. Слушатели, многие из
Точно по такому же принципу работает и всемирная паутина, только вместо лаконичных бумажных сообщений — HTML — документы, вместо Рональда Рейгана — веб — браузер. В принципе, точно так же работает и графический пользовательский интерфейс.
Операционная система — это безграничное множество метафор и абстракций, стоящих между пользователем и телеграммами, а также различные программерские фигли — мигли, с помощью которых разработчики превращают нужную информацию — фотографию, почтовое сообщение, фильм или печатный документ — в драгоценное ожерелье байтов, единственно доступных компьютеру для понимания. Когда мы работали с самым настоящим телеграфом (телетайпом) или с их высокотехнологичными приемниками («стеклянными телетайпами» и командной строкой MS-DOS), мы общались с компьютером практически напрямую. Теперь же роль посредников взяли на себя современные операционные системы, и, чтобы общаться с ними на одном языке, мы вынуждены использовать метафоры и абстракции.
С появлением MacOS грянула революция. Быстрый и коренной переворот — явление всегда неоднозначное, и данная революция также имела две стороны — хорошую и не очень. Конечно, никто не спорил, что оценить всю прелесть командной строки дано не каждому, и, разумеется, идея приобщить к компьютерам менее продвинутую часть населения ни у кого нареканий не вызывала. Хотя не стоит забывать и о коммерческой составляющей — рынок сбыта для обычных пользователей являл собой непаханое поле, настоящее Эльдорадо, и вряд ли разработчики Macintosh этого не понимали. Они наверняка кричали от восторга: «Долой байтовые массивы! Viva la revolution! Отречемся от старого мира! Полный вперед!». В результате, командной строки на Macintosh — ах не было и в помине, и общение с компьютером происходило либо с помощью мыши, либо не происходило вовсе. Такое вот чисто революционное «мы наш, мы новый мир построим…». Похоже, в Apple решили забыть о командной строке, как о дурном сне.
Я полюбил Macintosh весной 1984 года. Произошло это в городе Сидар — Рапидс, штат Айова, в компьютерном магазине, где мой товарищ (и совершенно случайно сын того самого владельца MGB) продемонстрировал мне потрясающий воображение «маковский» графический редактор MacPaint. Я разлюбил Macintosh в июле 1995 года, когда попытался сохранить файл огромных размеров и важности. Вместо этого компьютер безжалостно уничтожил все данные, так что две совершенно разные утилиты восстановления дисков не смогли обнаружить никаких следов их существования. Какая чёрная неблагодарность! И это после десяти долгих совместных лет жизни, немыслимых без моей обожаемой MacOS. Конечно, тогда она казалась мне единственной и неповторимой. Но сейчас, хоть мне и больно это сознавать, я понимаю, что со своей привязанностью к MacOS был ничем не лучше шизанутого отца своего друга с его безрассудной преданностью к MGB.
После выхода Mac компьютерный мир раскололся на два враждебных лагеря. Одни считали ГПИ блестящей идеей, призванной свершить небывалый революционный переворот в человеческом обществе и сделать компьютеры доступными всем и каждому. Другие восприняли ГПИ как личное оскорбление, аудиовизуальную обманку, придуманную безумными калифорнийскими хакерами, дабы лишить компьютеры их силы и могущества, а великий и величественный труд программистов свести к нелепой ребячьей видеоигре.
Оглядываясь назад, должен признать, что сейчас препирательства вокруг ГПИ кажутся мне довольно любопытными, однако в 80–х они меня почти не интересовали. Страсти более — менее улеглись, когда в бой вступила Microsoft и бабахнула своим ГПИ — первой версией Windows. Сторонников командной строки тотчас заклеймили замшелыми, вечно недовольными пнями. Но разгорелся новый конфликт, на сей раз между приверженцами MacOS и пользователями Windows.
Причин для споров и у тех, и у других имелось в избытке. Macintosh почти
Различия между ГПИ и командной строкой носили как технический, так и абстрактный характер, однако наиболее ярко они проявлялись, когда компьютер ломался (и тогда вы наконец-то понимали принцип его работы!). Если система рушилась ко всем чертям, а ЦПУ извергал хаотичный набор битов, на экране компьютера с командной строкой появлялись идеально сформированные, но содержащие полнейшую ахинею строки, известные знатокам как «кириллическое безумие». Но экран монитора для MacOS не телетайп, а место вывода графических изображений, то есть битовых массивов, где каждый пиксель отображает соответствующий бит памяти. Поэтому когда компьютер сходил с ума и записывал в видеопамять немыслимую тарабарщину, на дисплее появлялись помехи, слегка напоминавшие рябь, бороздящую экран сломавшегося телевизора, — так называемый «снегопад».
Данные различия только усугубились с выходом Windows. Когда падала «винда», вместо радужного графического интерфейса на экране всплывала старая добрая командная строка; словно асбестовый занавес, защищающий театральную сцену от пожара, она спасала систему от полного краха. Когда «умирал» Mac, на дисплей выпрыгивала мультяшная бомбочка, и — всё. В первый раз смешно, во второй — не особо.
Так что, согласитесь, копья в спорах ломались не зря. «Откат» Windows к командной строке в случае серьезного системного недуга убеждал адептов Mac — а в том, что Windows — всего — навсего прикрытие, кричащей расцветки плед, наброшенный на колченогий, траченный молью диван. Их сводила с ума и не давала покоя мысль, что под внешне якобы дружественным интерфейсом Windows скрывалось второе дно — совершенно иной способ взаимодействия с пользователем.
Фанаты «винды», со своей стороны, наверное, с сожалением признали, что все компьютеры, даже Macintosh, имеют такое же второе дно, и если владельцы Mac — ов не желают признавать очевидное, то, видимо, они хотят (жаждут!) оставаться в дураках и неведении.
Так или иначе, но чтобы поддерживать ГПИ, инженерам Macintosh требовалось постоянно изменять содержимое видеопамяти. Причем, а) быстро, б) в заранее непредсказуемом порядке. Это сейчас, с современной аппаратной базой, все легко и просто, а в начале 80–х, на основе имевшихся тогда технологий, корпорация могла осуществить задуманное лишь одним способом — создать такую материнскую плату (с ЦПУ) и такую видео систему (отображавшую на экране биты памяти), которые бы являлись единым и неделимым целым. Поэтому запаянное в герметичный блок единое целое и стало визитной карточкой Macintosh.
Все версии ОС Windows (даже снискавшие популярность Windows 95 и Windows NT) поражали своим уродством — не на что даже глаз положить. Полнейшее отсутствие эстетического вкуса у корпорации Microsoft позволяла нам, почитателям Mac, высоко задирать нос. Но то, что Windows выглядела как гнусный и наглый закос под MacOS, выводило нас из себя, мы не желали иметь ничего общего с плагиаторами. На какое-то время истинные знатоки и любители компьютеров — хакеры (в самом лучшем, в стиле Стивена Леви, смысле этого слова), профессиональные музыканты, художники — оформители и школьные учителя (капля в море!), отдали свои сердца Macintosh — единственному настоящему компьютеру! Macintosh являл не только последнее слово инженерной мысли, он воплощал в жизнь наши идеализированные представления об использовании высоких технологий на благо человечества. На его фоне Windows казалась жалкой грубой подделкой, притязающей на мировое господство. Так вот и повелось с самого начала — люди презирают корпорацию Microsoft (далеко не самую худшую, кстати), однако внятно объяснить, почему они ее презирают, не могут. В конце концов, презрение оборачивается против них самих.