Вещное право
Шрифт:
Именно поэтому еще ГК РСФСР 1922 г. в ст. 183 предусматривал, что «если имущество продано не собственником, покупатель приобретает право собственности лишь в тех случаях, когда согласно ст. 59 и 60 собственник не вправе истребовать от него имущество» (ст. 59 и 60 ГК РСФСР 1922 г. содержали традиционные нормы о виндикационном иске). Иными словами, закон уже тогда прямо признавал право собственности на вещь за ее беститульным добросовестным владельцем, если на истребование этой вещи ее собственником истекла исковая давность. При этом данное правило подлежало применению не только к отношениям купли-продажи, но и к другим случаям добросовестного возмездного приобретения «задавненного имущества», причем все они рассматривались как первоначальные способы приобретения права собственности (не зависящие ни от права отчуждателя, поскольку оно у него отсутствует, ни от права собственника, который не отчуждал вещь), хотя его формальным основанием был договор, содержащий, по известной германской терминологии, «видимость правомочий отчуждателя», или «внешнюю видимость права» [253] (Rechtsschein).
253
Черепахин
Однако современный отечественный законодатель отказался от прямого использования этого подхода, предложив вместо него не вполне удачную редакцию абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ (введена Федеральным законом от 30 декабря 2004 г. № 217-ФЗ), касающуюся только приобретения права собственности на недвижимость. Согласно этому правилу право собственности на недвижимую вещь признается за ее добросовестным приобретателем (разумеется, лишь после государственной регистрации этого права), за исключением случаев, когда собственник не утратил возможности истребовать ее от добросовестного приобретателя на основании ст. 302 ГК РФ, т. е. по виндикационному иску (иными словами, истечение исковой давности по виндикационному требованию превращает добросовестного владельца недвижимой вещи в ее собственника). Судебная практика на основании аналогии закона распространила абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ и на движимое имущество (абз. 4 п. 13 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 29 апреля 2010 г. № 10/22). С этой аналогией следует согласиться, ибо в ином случае сохранилось бы ничем не оправданное различие: возможность такого приобретения права собственности на недвижимую вещь и невозможность – для движимого имущества.
В результате этого добросовестные владельцы как недвижимых, так и движимых вещей становятся их собственниками после совершения соответствующих сделок с неуправомоченными отчуждателями (если титульные собственники в соответствии с законом лишены возможности виндикации), не дожидаясь истечения сроков приобретательной давности. Эту ситуацию К.И. Скловский образно назвал «моментальной приобретательной давностью» (хотя ни о каких сроках здесь речи не идет); по его мнению, обычная приобретательная давность теперь имеет значение только для вещей, утраченных их собственниками помимо их воли и затем не истребованных в порядке виндикации [254] .
254
Скловский К. И. Комментарий к Постановлению Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 29 апреля 2010 г. № 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав». М., 2011. С. 34.
Важно также отметить, что в течение сроков приобретательной давности фактический добросовестный владелец вещи пользуется защитой своего владения против всех иных лиц, не имеющих титулов на данную вещь (п. 2 ст. 234 ГК РФ). Иначе говоря, закон защищает его от посягательств неуправомоченных лиц наравне с титульными владельцами имущества. Именно так понимает эту норму судебная практика, согласно которой «давностные» (беститульные) владельцы вправе использовать для защиты своего владения виндикационный, негаторный и иные иски (п. 17 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 29 апреля 2010 г. № 10/22). Эта защита отличается от классической владельческой защиты, которая защищает любое владение, включая недобросовестное. Вместе с тем она защищает не юридический титул, а факт владения, хотя и только добросовестного, что сближает ее с традиционной владельческой защитой и вновь показывает необходимость введения последней в отечественное гражданское право.
Примечательно, что дореволюционное русское право для приобретения права собственности по давности владения вещью требовало «бесспорного и непрерывного», но отнюдь не добросовестного владения. Такой же подход был закреплен и в ст. 909 и 910 проекта Гражданского уложения, согласно которым срок приобретательной давности удваивался для недобросовестных владельцев как движимых, так и недвижимых вещей. В этом смысле русское законодательство принципиально отличалось от германского, в котором такое приобретение исключается для недобросовестных владельцев движимых вещей (п. 2 § 937 BGB). Вместе с тем в германском праве приобретение права собственности на движимую вещь по давности добросовестного владения в настоящее время является весьма редким случаем, ибо почти полностью «перекрывается» общими правилами о возможности добросовестного приобретения права собственности на вещь от неуправомоченного отчуждателя (§ 932, 933 BGB) [255] , что теперь признается и российским правом.
255
Baur F, BaurJ.F., Stumer R. Sachenrecht. 18. Aufl. S. 739–740; PrtittingH. Sachenrecht. Ein Studienbuch. 35. Aufl. M"unchen, 2014. S. 196.
Отечественное право при восстановлении
256
См.: Обзор судебной практики по делам, связанным с самовольным строительством, утвержденный Президиумом Верховного Суда РФ 19 марта 2014 г. С. 134–135.
257
См.: п. 12 Обзора судебной практики по некоторым вопросам применения арбитражными судами ст. 222 ГК РФ, утвержденного Информационным письмом Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 9 декабря 2010 г. № 143 // Сборник разъяснений Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации и Верховного Суда Российской Федерации по применению земельного законодательства и законодательства о сделках с недвижимостью. С. 289–291.
§ 3. Производное приобретение права собственности
1. Передача движимой вещи
Как известно, основную особенность этих способов составляет правопреемство, т. е. переход этого вещного права от одних лиц к другим. В прежнем правопорядке это во многих случаях было невозможно: переход вещи из государственной собственности в личную (например, по договору розничной купли-продажи в государственном магазине) существенно менял ее правовой режим, поскольку субъекты этих прав имели несопоставимые по содержанию возможности использования и защиты своего имущества. Мало того, продавец такого имущества – государственное юридическое лицо, не будучи его собственником, отчуждал его от собственного имени, что одновременно означало автоматическое прекращение права собственности государства на данную вещь. Следовательно, о правопреемстве здесь не могло быть и речи: при переходе вещи по договору купли-продажи право собственности государства (выступавшего через созданное и полностью контролируемое им юридическое лицо) прекращалось, а право собственности покупатели-гражданина возникало заново.
В настоящее время эта ситуация изменилась коренным образом: право собственности, будучи единым по содержанию для всех его субъектов, переходит по договору от одних лиц к другим в порядке правопреемства: частного (сингулярного) при исполнении различных договоров об отчуждении вещей, или универсального – при наследовании имущества граждан или реорганизации юридических лиц. При этом переход права собственности в соответствии с абз. 1 п. 2 ст. 218 ГК РФ происходит на основании договора, но в разные моменты для движимых вещей (для которых по общему правилу необходима их фактическая передача приобретателю) и для недвижимых вещей (для которых по общему правилу необходима государственная регистрация перехода права собственности к их приобретателю).
В этом отразилось (хотя и не во всем последовательно) идущее от римского права и свойственное пандектному подходу различие между договором, порождающим лишь обязательственную связь между сторонами (хотя и становящимся основанием перехода права собственности – causa tradendi, titulus), и самим переходом, или приобретением права собственности (modus tradendi), т. е. вещно-правовым эффектом, который достигается лишь при исполнении договорного обязательства (solutio) путем либо передачи движимой вещи (или суррогатов передачи – документов на вещь и т. д.), либо внесения записи в реестр прав на недвижимость. Ведь разрыв между заключением договора об отчуждении (передаче) вещи и его фактическим исполнением неизбежен во всяком сколько-нибудь развитом имущественном обороте, допускающем продажу вещей, не принадлежащих продавцу в момент достижения соглашения с покупателем (например, при продаже будущего урожая или производимых и (или) закупаемых отчуждателем товаров).
Поэтому при отчуждении движимых вещей право собственности на них согласно п. 1 ст. 223 ГК РФ по общему правилу переходит в момент их фактической передачи приобретателю (если иное не предусмотрено законом или договором). Это особенно важно при отчуждении вещей, определенных родовыми признаками (например, при оптовой торговле или поставке), поскольку именно при передаче такие вещи индивидуализируются и тем самым становятся объектами вещного права приобретателя. Следовательно, при системе передачи, или «традиции» (от лат. traditio – передача) для перехода права собственности на вещь к приобретателю необходимы как факт заключения договора о ее отчуждении, так и факт его исполнения в форме передачи вещи приобретателю, т. е. сложный юридический состав.