Вещное право
Шрифт:
В некоторых общеевропейских (международных) документах были предприняты попытки отразить своеобразие трастовых отношений в условиях отсутствия common law и law of equity. Так, в преамбуле европейского Соглашения о праве, применимом к трасту, и о его признании (Гаагского соглашения о трасте от 1 июля 1985 г.) [236] справедливо указано, что траст развивался судами стран «общего права» и в других странах может восприниматься лишь с различными изменениями, поскольку является «своеобразным правовым институтом». В подп. «с» ст. 2 этого Соглашения статус trustee охарактеризован как «право и обязанность… управлять, использовать или распоряжаться переданным ему имуществом в соответствии с условиями траста и возложенными на него правом особыми обязательствами», что никак не соответствует положению обычного собственника или субъекта иного традиционного вещного права.
236
Schulze R., Zimmermann R. Basistexte zum Europaischen Privatrecht. Baden-Baden, 2000.
В п. 1 ст. 1 Принципов европейского трастового права (Гаага, 1999) [237] трастом считается отношение, в котором одно лицо (управляющий), являясь «собственником имущества», отделенного от иного его личного имущества, управляет им «в пользу другого лица» (выгодоприобретателя) или для достижения определенной цели (а не использует его по своему усмотрению, как обычный собственник. – Е.С.), причем «доверительный управляющий» рассматривается как «собственник в пользу учредителя траста или его правопреемников» (п. 2 ст. IV названных Принципов). Поэтому его статус по-прежнему не вписывается в традиционное понимание собственника как субъекта наиболее широкого вещного права, обеспечивающего полное господство лица над вещью, осуществляемое исключительно в его собственных интересах.
237
См.: Hayton D.J., Kortmann S.C.J.J., Verhagen H.L.E. Principles of European Trust Law. Den Haag, 1999.
Наконец, в последнем по времени появления проекте Принципов, определений и модельных правил европейского частного права (DCFR) [238] траст охарактеризован как правоотношение, в котором траста «обязан управлять или распоряжаться одним или более активом (трастовым фондом)» в соответствии с условиями траста в интересах выгодоприобретателя или для достижения общеполезных целей (ст. Х.-1:201). Но поскольку именно эта его обязанность составляет главную черту его правового статуса (п. 2 ст. X.-1:203), такой подход в большей мере соответствует правовому положению должника в обязательстве (например, возникшем из договора доверительного управления имуществом), но никак не статусу обычного собственника, который характеризуется прежде всего соответствующими правами, а не обязанностями.
238
Principles, Definitions and Model Rules of European Private Law. Draft Common Frame of reference (DCFR); на английском языке был впервые опубликован в 2009 г.; русский перевод см.: Модельные правила европейского частного права / Пер. с англ.; Науч. ред. Н.Ю. Рассказова. М., 2013. С. 771.
В результате можно констатировать, что все рассмотренные попытки закончились созданием не менее «своеобразных правовых институтов», чем сам траст, во всяком случае, не укладывающихся в традиционные континентально-европейские представления о вещном праве. Единственной страной континентальной Европы, активно использующей конструкцию траста, пока остается Лихтенштейн, где разработан собственный закон о трасте, серьезно отличающийся по содержанию от англо-американских представлений о трасте. Ничего общего с трастом (кроме названия), разумеется, не имеют и «трастовые операции» отечественных коммерческих банков, в основе которых обычно лежит обязательственно-правовой институт доверительного управления имуществом (гл. 53 ГК РФ).
Вместе с тем эта ситуация позволяет оценить распространенное среди некоторых отечественных юристов мнение о том, что траст позволяет быстро и эффективно решать определенные практические задачи, неразрешимые с позиций континентального европейского права. В действительности оно во многом «от лукавого»: как показывает реальная практика, основной задачей использования траста за рамками англо-американского права нередко становятся попытки увода активов (имущества) клиента-должника от требований его кредиторов. Основное «удобство» траста с этих позиций состоит в том, что на находящееся в нем имущество, обособленное от иного имущества как учредителя траста, так и управляющего им, в ряде случаев распространяется запрет обращения взыскания по любым долгам, не связанным с ведением траста. В любом случае перед кредиторами контрагента-должника, являвшегося «обычным собственником» своего имущества, при передаче его в траст появляется несколько новых субъектов (trustor, trustee, beneficiary) со сложно «пересекающимися» правами на это имущество (даже если учредитель траста одновременно является его управляющим или бенефициаром) [239] , что, как правило, существенно осложняет предъявление к нему соответствующих требований.
239
Лишь в п. 2 ст. III Принципов европейского трастового права 1999 г. было зафиксировано положение о том, что «бронирование» находящегося в трасте имущества от всех требований, не связанных с его осуществлением, «не действует, если учредитель траста при его создании нарушил законы о защите его кредиторов, его супруга или его наследников».
Более того, заимствование института траста в отсутствие «права справедливости» и выработанных многовековой практикой системы прецедентов может привести к полной бесконтрольности управляющего в его отношениях с собственником-учредителем, в том числе выступающим в роли выгодоприобретателя. Очевидно, что для не обладающего необходимой компетентностью собственника, вступающего в данные отношения с целью передачи своего имущества
Следует полностью согласиться с выводом В.А. Дозорцева о том, что «в других системах права, в том числе и российском праве, нет оснований для применения этой сложной, запутанной системы, нет в них и механизма, позволяющего применить эту систему», которая при таких условиях таит в себе серьезные опасности; «нет оснований для применения «доверительных» отношений, есть возможность строить отношения на четкой и единой, не раздваивающейся правовой основе, на системе обязательственных отношений. Для нас это рационально и позволяет избежать многих злоупотреблений, возможности для которых создает переход права собственности, пусть номинальный» [240] .
240
Дозорцев В.А. Доверительное управление имуществом (глава 53) Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая. Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / Под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А. Хохлова. С. 531.
Для передачи собственником своей недвижимости или ценных бумаг для их эффективного использования в управление профессионалам современное европейское континентальное право закрепляет иные институты. Такова, например, германская «фидуциарная собственность» (fiduziarisches Eigentum, Treuhandeigentum) в форме «доверительного управления» (Treuhandverwaltung), в которой управляющий осуществляет права собственника в интересах учредителя управления (или указанных им лиц). При этом «доверительный управляющий» (Treuh"ander) выступает перед третьими лицами в качестве формального собственника, который, однако, связан обязательством перед учредителем управления (фактическим собственником) использовать его имущество строго по целевому назначению и в его интересах. Иначе говоря, между таким управляющим и учредителем управления существует обязательственно-правовая связь, а не вещно-правовые отношения [241] . Но в отличие от англо-американского траста германская «фидуциарная собственность» может устанавливаться и использоваться также и исключительно в интересах самого управляющего (eigenniitzige, Sicherungstreuhand). Например, при «обеспечительной передаче права собственности» на вещь управляющий становится ее «полным собственником», но с оговоркой о ее возврате прежнему собственнику (в случае надлежащего исполнения им соответствующего обязательства).
241
WolfM. Sachenrecht. 23. Aufl. M"unchen, 2007. S. 26–27; ViewegK, Werner A. Sachen-recht. 6. Aufl. M"unchen, 2013. S. 71.
Подобно этому в Италии признаются «доверительные сделки» (negozio fiduciario) по управлению полученным в собственность имуществом (вещами) в интересах и по указанию их отчуждателей (или даже третьих лиц) с обязательством возврата приобретенных вещей по окончании предусмотренного соглашением срока. Такие сделки могут быть заключены как в пользу определенного в них лица (fiducia cum amico), получающего выгоду от управления (например, долями или акциями коммерческих корпораций), так и с целью обеспечения другого обязательства (fiducia cum creditore), по исполнении которого вещь подлежит возврату ее отчуждателю. Несмотря на отсутствие их прямого законодательного регулирования и постоянно высказываемые в литературе сомнения относительно их теоретической обоснованности, судебная практика в большинстве случаев допускает такие сделки. Но возникающие при этом отношения четко отличаются от трастовых отношений отсутствием характерного для траста смешения вещных и обязательственных элементов [242] .
242
Подробнее об этом см., например: Eccher В., Schurr ЕЛ., Christandl G. Handbuch Italienisches Zivilrecht. Wien, 2009. S. 311–314.
Новый Гражданский кодекс Чехии 2012 г. закрепляет институт «управления чужим имуществом» – spr'ava ciz'iho majetku (§ 1400–1447), введенный по специальному поручению законодателя на основе аналогичного института, закрепленного в ст. 1299–1370 Гражданского кодекса Квебека. При этом в соответствии с абз. 2 § 1400 ГК Чехии управляющий чужим имуществом действует «в качестве представителя собственника», порождая тем самым «представительство особого вида» [243] .
243
Elias K. a kolektiv. Novy obcansky zakonlk s aktualizovanou duvodovou zpravou a rejstrl-kem. Ostrava, 2012, str. 580.