Веселая наука
Шрифт:
Независтливый. – Он совсем не завистлив, но в этом нет никакой заслуги, потому что он хочет завоевать страну, которой еще никто не обладал и которую едва ли кто видел.
Недовольный. – Одного недовольного человека достаточно, чтобы в целый дом внести продолжительное несчастье и мрак; будет чудом, если такого человека не окажется. Счастье давно уже не такая прилипчивая болезнь, – отчего?
У моря. – Я не стал бы строить себе дома (я счастлив тем, что не принадлежу к числу домовладельцев!). А если бы
Произведение и художник. – Этот художник честолюбив, – не более: его произведение, в конце концов, – только увеличительное стекло, которое он предлагает всякому, кто на него смотрит.
Suum cuique. – Жажда познания у меня велика: от вещи я беру только то, что мне нужно, – на все остальное я не претендую. Разве можно человеку быть вором или разбойником?
Происхождение «хорошего» и «дурного». – Совершенствуется только тот, кто умеет чувствовать: «это не хорошо».
Мысли и слова. – Люди не могут даже своих мыслей вполне выразить словами.
Похвала в выборе. – Художник выбирает свой материал: это его способ похвалить.
Математика. – Мы хотели бы ввести во все науки тонкость и точность математики, насколько возможно, не из уверенности, что этим путем мы лучше узнаем вещи, а для того, чтобы твердо установить наше человеческое отношение к вещам. Математика только средство для общего и конечного человеческого знания.
Привычка. – Привычка набивает нам руку в остроумии, но притупляет наше остроумие.
Книги. – Что изложено в одной книге, не раз встречается нам и во всех.
Вздох познающего. – «О, чрезмерная алчность моя! В душе этой нет места для самоотречения, – напротив, там живет другое требовательное «я», которое хотело бы воспользоваться многими лицами, как своими очами, своими руками, – то «я», которое удерживает за собой все пережитое и не хочет ничего потерять из того, что ему могло бы вообще принадлежать! О, это чрезмерное пламя моей алчности! О, если бы я мог снова родиться в сотнях существ!» – Кто незнаком по личному опыту с таким вздохом, тому неведомы страсти познающего.
Преступление. – Несмотря на то, что глубокомысленнейшие судьи ведьм и даже сами ведьмы были убеждены в существовании преступления колдовства, однако преступления не существовало. Так бывает и со всяким преступлением.
Непонятый страдалец. – Великие натуры страдают иначе, чем воображают это их почитатели: страдание им доставляют неблагородные, мелочные волнения, которые их посещают подчас, короче говоря, сомнения в своем собственном величии, – а не жертвы и мучения, которых требуют их цели. Пока Прометей имел сострадание к людям и жертвовал собой для них, он был счастлив и велик; но когда в нем пробуждалась зависть к Зевсу и
Лучше остаться в долгу. – «Лучше остаться в долгу, чем платить такой монетой, на которой нет нашего изображения!» – так рассуждаем мы под давлением страсти к безграничному господству.
Всегда дома. – В один прекрасный день мы достигаем своей цели – и тогда гордо указываем на то, какой длинный путь мы прошли. В действительности мы не замечали этого пути. Мы оттого прошли так много, что в каждом месте воображали себя, как дома.
Против смущения. – Кто всегда глубоко занят, тот выше всякого смущения.
Подражатель. – А: «Как? Ты не желаешь последователей?» Б: «Я не желаю, чтобы после меня что-нибудь доделывали, – я хочу, чтобы всякий двигал что-нибудь дальше, – я именно это и делаю». А: «Следовательно?»
Из опыта. – Некоторые не знают, насколько они богаты, пока не убедятся на опыте, как богатые люди могут еще оказаться ворами по отношению к ним.
Отрицающие случайность. – Ни один победитель не верит в случай.
Из рая. – «Добро и зло – предубеждения Бога», – сказал змей.
Один на один. – Один всегда неправ, но с двумя начинается истина. – Один не может доказывать; а двоих уже нельзя опровергнуть.
Оригинальность. – Что такое оригинальность? Это способность видеть нечто такое, что еще не имеет имени, еще не названо, хотя у всех перед глазами. Как обыкновенно бывает с людьми, имя впервые делает вещь видимой для них. – Оригиналы по большей части в то же время и давали название вещам.
Sub specie aeterni. – А: «Ты все больше удаляешься от живых: скоро они совсем вычеркнут тебя из списков!» Б: «Это единственное средство участвовать в преимуществах мертвых». – А: «В каких преимуществах?» – Б: «Более не умирать».
Без тщеславия. – Если мы любим, нам хочется скрыть свои недостатки, – не из тщеславия, а для того, чтобы не страдало любимое существо. Да, любящий хотел бы казаться Богом, – и тоже не из тщеславия.
Что мы делаем. – То, что мы делаем, никогда не будет понято, а всегда будет только предметом похвалы или порицания.
Крайний скептицизм. – Что такое в конце концов человеческие истины? – Это неопровержимые человеческие заблуждения.
Где нужна жестокость. – Тот, кто обладает величием, относится с жестокостью к своим добродетелям и второстепенным соображениям.
При помощи великой цели. – Преследуя великую цель, можно стать выше справедливости, но не выше своих деяний и своих судей.
Что делает героем? – Чтобы стать героем, надо одновременно идти навстречу своему величайшему страданию и своей высшей надежде.