Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М. Часть вторая.
Шрифт:
– Ты, как старик! – заявила мне Ниночка. Мы сидели за её лабораторным столом, где девочка проводила опыты по влиянию местной микрофлоры на наши организмы. – Ничем тебя не удивить!
– Чему удивляться? – спросил я Ниночку.
– Давай руку! – Нина взяла мой пальчик, помассировала его и воткнула в розовую подушечку медицинскую иголку.
– Ай! – сказал я.
– Не ври, не больно! Я сама себе брала кровь на анализ. – Нина капнула капельку на лабораторное стёклышко, растёрла капельку тонким слоем и пипеткой капнула раствор,
– Уже все микробы дохлые… - сказала она, прильнув к окулярам микроскопа. – У тебя самый сильный иммунитет. Тебе можно выходить без скафандра.
– А как отреагирует на мои выходки марсианская флора и фауна?
– Мммм… Голым лучше не выходить, надо надевать наше снаряжение. Оно создаёт какое-то поле, думаю, мы не убьём местную хрупкую живность? Скорее бы выйти, погулять!
Недавно мы отыскали своё снаряжение, но пока крепились, не надевали. Хотели всё-таки довести до логического конца эксперимент по психоустойчивости. Однако никаких симптомов не проявлялось, и я уже поверил, что «прививка» малышей подействовала.
Всё же я решил повременить. Если бы дело касалось только нас, а не будущих колонистов, я не ждал бы и часа, а так, на общем собрании, все решили проверить мою гипотезу. О том, сможем ли восстановиться после «сумасшествия», я старался не думать: у нас на этот случай была новейшая сыворотка.
После введения которой был риск остаться настоящим вампиром и поселиться на Марсе навсегда. Кстати, пора слать отчёт. Отчёты я сначала писал на обыкновенной бумаге. Ну, не совсем обыкновенной, но других носителей информации практически не было. Перед передачей на Землю данных, я диктовал отчёты на магнитную ленту, но лента могла размагнититься, покоробиться, в общем, легко прийти в негодность. Бумага сохранялась лучше, тем более, предписывалось, сохраняя каждый листочек, хранить их в вакуумной упаковке. Потому что наши бесценные наблюдения сохранят будущим колонистам как время, так и жизнь.
– Так чем ты меня хотела удивить, Ниночка? – напомнил я. Хотел сказать «милое дитя», но передумал. По возрасту Ниночка была слегка старше меня, нынешнего.
– Я насчёт Стены.
– Стена, и что? – пожал я плечами, оглядываясь кругом. – Вот это меня удивляет гораздо больше! Всего за месяц с небольшим ты озеленила почти всё пространство под куполом! здесь теперь так уютно! – Нина покраснела от удовольствия:
– Не подлизывайся! Разве ты не видел, на стене нарисованы какие-то фрески?
– Фрески? Сфотографируем и отправим снимки на Землю, пусть разбираются. Ниночка, я рад, что тебе здесь нравится, открываешь для себя столько нового, что тебя волнуют чудеса, восторженно узнаёшь, что здесь был аэродром марсиан, или каких-то других разумных. Тебя огорчает, что я не столь бурно разделяю твою радость?
– Я хотела бы, чтобы ты тоже радовался, - надула губки моя любимая.
– Должен же кто-то остужать ваши горячие головы! Посмотри на Зяму с Алёной!
Эти маленькие отморозки, не успели
Или сцены из жизни марсиан, или расписание самолётов, или космолётов.
– Всё это так, Саша! Но ты же хочешь всё это засыпать камнями и залить стеклобетоном!
– А ты что предлагаешь? Искать место под ВПП в другом месте? У нас хватит ресурсов?
– Хватит. Пришлют ещё. Но стеклобетон потом не раскопать!
– Зато какая сохранность древнего памятника! А то понаедут, начнут ковырять, откалывать кусочки…
– Ну тебя, Сашка! Ты можешь быть серьёзным? Это же сенсация!..
– …которую откопали пионеры-космонавты. Ты понимаешь, что будет, если эта информация просочится в СМИ «демократических» стран?!
– Пусть скажут, что мы взрослые… - я скептически посмотрел на десятилетнюю девочку, пусть, одиннадцатилетнюю, но всё равно, пионерского возраста:
– Потребуют фотографию.
– Мало взрослых космонавтов? Пришлют сюда экспедицию!
– Не выдумывай! Взрослые не переживут перелёт! Это одна из причин, почему посылают на Марс детей. В организме что-то меняется, с возрастом, на генном уровне. Ты же знаешь!
– Как бы нас самих не изменили эти радиационные пояса! – задумчиво сказала Нина.
– Когда созреем, сделаешь анализы, - «успокоил» я её. – Тем более, мы ещё на Земле изменились.
– Саша! – воскликнула Нина. – А если у нас с тобой не будет детей? Ты не бросишь меня?
– Не брошу, Ниночка! Что у тебя за мысли? Ты что, милая? – я быстро придвинулся к девочке, прижал её к себе, думая, однако, о том, что наше потомство вполне может мутировать, если оно будет, конечно, после того, что с нами сделали в Академгородке.
– Ты для меня всё, что есть во Вселенной! – прошептала девочка. – Можешь смеяться надо мной, но это так!
– Какой смех?! Я тоже не мыслю без тебя жизни! – ответил я, совершенно искренне.
Появились возбуждённые Алёна с Зямой, поспешили переодеться.
– Ну, что там? – спросил я.
– Пока плохо видно! – ответил Зяма. – Надо ещё половину откопать!
– Ты пустил ротор вдоль стены? – спросил я.
– Да, теперь он делает там траншею.
– Отлично! – потёр я руки. – Скоро запечатлеем событие, и продолжим работу!
– Мы и так работаем, - заметил Зяма, - только не по всей поверхности.
– Что там хоть видно? – заинтересовалась Нина.
– Какая-то схема, или карта, - сказала Алёна, - мы сделали несколько снимков, сейчас, проявим, напечатаем, посмотрим внимательно, может, что-то мы не рассмотрели.
– Как в скафандрах? – спросила Нина.
– Не очень. Надо, чтобы всё зажило, неприятно, ранки щиплет. Пусть Саша разрешит!
Я на стал ничего говорить. Что-то удерживало меня от последнего шага, хотя самому хотелось, до дрожи в руках и ногах, побегать по окрестностям, одетыми только в наши ремешки.