Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М. Часть вторая.

Машков Александр Иванович

Вы спросите, почему не разоблачили сразу? Неужели воспитатели не знают своих воспитанников в лицо? Знают, конечно, просто нас прикрывали ребята, посвящённые в нашу историю, а стукачи повывелись пока. Почему? Да потому что в интернате вводилось частичное самоуправление, выявленных стукачей «не замечали» до поры, до времени. Сейчас они «отдыхали» в карцере, по надуманному обвинению.

В сотый раз взвесив все «за» и «против», я решил не откладывать знакомство с директором.

Собравшись с духом, вошёл в административный

корпус.

Вместо секретаря в приёмной сидел мужчина в камуфляже.

– Ты к директору? – спросил он, подняв на меня взгляд. Я кивнул. Мужчина нажал кнопку на интеркоме, сказал:

– Артур Ниязович, к вам новенький…

– Пусть зайдёт, - ответил директор. Я только шмыгнул носом: кого мы хотели обмануть?!

Директор сидел за Т-образным столом. Не предлагая мне сесть, он вопросительно смотрел на меня.

Я постарался встать по стойке «смирно», по старой привычке рука метнулась ввысь:

– Воспитанник… Санька М. прибыл!

– Как, как? Санька М? – мне всё-таки удалось удивить директора.

– Представляться как-то надо, имя настоящее, а фамилию мою знать слишком опасно.

– Чем же может быть для меня опасна твоя фамилия? – презрительно скривился директор.

– Не для вас, для детей, воспитанников интерната.

– Хм… Рассказывай.

– Может, лучше показать? – директор пожал плечами. Тут ожил интерком:

– Артур Ниязович, у вас на столе свежая сводка. Это срочно.

Директор взял со стола почту, а я начал раздеваться.

Артур Ниязович настолько увлёкся чтением, что даже встал из-за стола, и не заметил, что я разделся догола. Подняв на меня глаза, даже не удивился. Я, между тем поставил ногу на стул, размотал бинт, и в нос шибануло тухлятиной. Рана загнила.

– Тринадцатый, значит? – рассмотрел мой номер директор, - Счастливчик! Ещё кто-нибудь выжил?

– Мой друг, Зосима, - Директор попросил меня повернуться спиной.

– Что у тебя с… с ногами? – не решился он назвать заднее место своими словами.

– Собаки.
– пояснил я, - Пытался весной сбежать.

Артур Ниязович ослабил воротник душившей его рубашки, сказал в интерком:

– Баирма Пурбаевна! Срочно ко мне в кабинет! С реанимационной аптечкой! Пока не одевайся, - сказал директор мне, - сейчас врач осмотрит, мне кажется, тебе нужно срочное лечение.

– Коламбек! – опять наклонился он к интеркому, - Срочно второго новенького в изолятор!

– Шайтан! – Артур Ниязович с силой потёр своё лицо! – Дурак старый! Хотел поиграться! Приглядеться хотел: что за странные мальчишки здесь появились? Почему воспитанники притихли?

Пока Директор интерната корил себя, повернувшись к зарешечённому окну, я спросил:

– В сводке сведения о нас? – директор кивнул, не глядя на меня, - В машине было трое раненых. Как они?

– Все мертвы. Пулевые ранения, несовместимые с жизнью. В сводке сказано,

что произошла ошибка… Какая, нахрен, ошибка?! – стукнул кулаком директор по раме, отчего жалобно зазвенели стёкла.

– Сколько вас было? – не поворачиваясь ко мне, спросил Артур Ниязович.

– Семнадцать. Не считая мёртвых. Это здесь, в Ташкент ещё уехали одиннадцать…

В это время вошла женщина в белом халате, и остановилась, не в силах сказать ни слова.

– Осмотрите мальчика, Баирма Пурбаевна, окажите ему первую помощь, и проводите в изолятор. И не спрашивайте меня ни о чём, и никому ни слова!

– Я всё понимаю, Артур Ниязович! – обрела, наконец, дар речи женщина, - Но это уже слишком!

Директор что-то гневно крикнул на своём языке, врач ответила, доставая из саквояжа жестянку со шприцами, бинты и мазь Вишневского, как я понял по запаху.

Врач долго выбирала место, куда поставить мне укол, обработала незажившие раны на спине, потом на ноге.

– С ногой надо серьёзно работать, молодой человек. Придётся полежать.

– Некогда мне отлёживаться, Баирма Пурбаевна! – решился я, - Артур Ниязович, мне надо позвонить, я надеюсь, за нами приедут!

– Есть, кому звонить? – хмуро спросил директор, посмотрев на меня. Я уже почти оделся. – Нам выйти?

– Не стоит, - улыбнулся я, - всего несколько слов… Как отсюда выйти на межгород?

– «Девятка», потом «восьмёрка», дальше код своего города, номер.

Я набрал номер, послушал гудки.

– Да! – услышал я.

– Алё! Это Саша.

– Слушаю тебя, Саша.

– Мне нужен папа, - сказал я условную фразу, и связной не удержался, спросил, волнуясь:

– Сашка?! Ты?! Живой?! Ты где?!

Свобода, как она есть.

…В какой-то книге я прочитал объяснение, почему рабы такие ленивые. Сейчас я сам понял, почему. Когда ты целый год не знаешь отдыха, будешь рад просто лежать, глядя в потолок, и тебе не будет скучно, будешь прислушиваться к своему телу, как гудит каждая мышца, выгоняя накопившуюся усталость, как отдыхают косточки. Вот только раны начинают болеть и чесаться, заживая.

Изолятор показался нам с Зямой раем. Мы лежали и ничего не делали. О прошлом старались не вспоминать, думали о будущем. Не знаю, о чём думал мой друг, я думал, что нам делать, когда нас заберёт к себе отец.

То, что в покое нас не оставят, было понятно, то, что нас постарается спрятать отец, тоже понятно.

Но кончится лето, нам надо в школу, и так год потерян. Если не закончить среднюю школу, у нас нет будущего, кроме воровского, или бандитского.

А мне это не нравится. А что тебе нравится? – спросил я сам себя. Даже сейчас не знаю, кем хочу быть. Зачем тогда просился на Землю?