Весна гения: Опыт литературного портрета
Шрифт:
Фридрих вновь перешел на голландский:
– Благодарю за высокое доверие, уважаемый господин. Надеюсь, что фрейлейн не будет скучать и сожалеть.
И юноша подал руку фрейлейн Зигрист. Пересекая рядом с ней залитый светом зал, он мысленно говорил себе: «Думаю, отец будет доволен!»
Появление Фреда в светском салоне вызвало неожиданное волнение приглашенных вуппертальцев. Среди гостей прокатился общий тревожный шепот, заставивший дрожать маленькие огоньки множества свечей в серебряных подсвечниках. Десятки холеных рук поднесли лорнеты к глазам. Дамы и барышни ахнули от удивления и восхищения, а мужчины поглядывали на все происходящее с нескрываемым недоумением. «На прием без папы и мамы? – шепчут женщины. – О-хо-хо, значит, юноша уже совершенно самостоятелен!», а мужчины острят: «Как видно, старый дьявол пускает в обращение сына. Еще один Энгельс вступает в бой…» И имя Фреда не сходит с уст собравшихся.
– Надо отдать должное, выглядит он безупречно…
– Отец не дал ему полного образования, чтобы двинуть его против нас…
– Говорят, что знает двадцать пять языков…
– Представьте, пишет стихи и считает, как Пифагор…
– Но мальчишка дружит с Фрейлигратом и Штрюккером…
– Настоящий кавалер, с хорошими манерами…
– Слишком красив, чтобы быть умным…
– Нам нечего опасаться, у нас тоже есть сыновья…
– Пасторы утверждают, что он не порадует отца…
– Похоже, собирается вскружить голову фрейлейн Зигрист…
– Давненько старый Энгельс не наносил такого удара…
Языки мелят вовсю, и по залу идет приглушенный, но довольно сильный шум. То один, то другой прильнет к уху соседа, уши шевелятся, как флюгера, и до Фреда гул докатился в тот момент, когда юная Зигрист оперлась на его руку. Непринужденно улыбаясь, молодой человек предупредительно спросил свою даму:
– Что вы скажете о нашем обществе, фрейлейн?
Девушка окинула взглядом зал и весело ответила:
– Весьма милое общество. Умеет судачить и тем самым, очевидно, забавляется…
На этот раз, несколько нарушая этикет, Энгельс громко засмеялся.
Прием, устроенный господином Зигристом, ничем не напоминал приемы, организуемые барменской общиной по случаю Нового года или пасхи. Это скорее деловая встреча голландского коммерсанта с вуппертальским Гермесом, скрашенная двумя-тремя бальными танцами и несколькими бокалами шампанского. В отличие от других приемов, на нем нет ни бочонков крепкого пива, ни конфетти, ни тостов, ни веселых викторин и лотерей. На приеме царила та самая торжественность, которая нагоняла на дам тоску, а господ супругов заставляла настороженно прислушиваться и внимательно следить за улыбками и беседами хозяина. В сопровождении юной красавицы Фред переходит от группы к группе, готовый свободно поддержать любой разговор о вуппертальской жизни. Но тщетно. Повсюду его встречают строгие и напряженные лица, шушукающиеся между собой о ценах и пошлинах, учетных ставках и векселях, акциях, страховых и комиссионных. После каждого сдержанного рукопожатия и представления наш герой вынужден внимательно выслушивать сбивчивые рассуждения обеспокоенных торговцев о той или иной сделке, отвечать на их хитрые прощупывающие вопросы. Всякая его попытка уклониться от делового разговора, успокоить господ и развлечь дам встречается с недоверием и едва прикрытым раздражением. «Видим мы тебя насквозь, – как бы говорят дельцы, – хотя ты и стараешься быть непроницаемым…» А те, что понахальнее, безуспешно пытаются уязвить юношу, вовлечь в свои торгашеские разговоры, вырвать из его уст ту или иную деловую тайну фирмы. Но Фред уже не мальчик и с легкостью отбивает атаки своих собеседников, отвечая им шуткой или даже издевкой. «Видите ли, господин Моккер, – говорит он одному из них, – ваш интерес к нашим биржевым возможностям проявлен в весьма неудобном месте. Разве можно на светском рауте обсуждать такие вопросы!» Так один за другим коммерсанты получают легкие, но точные пощечины, которые заставляют их краснеть до ушей, а окружающих посмеиваться над ними, как это делают плохо воспитанные дети. Особенно хлесткой была пощечина старому греховоднику Найдорфу, который (ради шутки) предупредил фрейлейн Зигрист не шить платьев из тканей фирмы «Эрмен и Энгельс», чтобы не выглядеть Золушкой. Едва Найдорф произнес эти слова, как тут же услышал высокий голос Фридриха, который (также ради шутки) спросил: «Разве ваша супруга шьет платья не из наших тканей, господин?!» Юная голландка, восхищенная находчивостью Фреда, захлопала в ладоши, а фрау Найдорф (ведь она из Золингена) треснула по лысине своего низкорослого мужа и с нескрываемой досадой проговорила: «Дорогой Пауль, ведь ты обещал в этот вечер не стараться быть остроумным!» Так от компании к компании Фред обходил салон со своей очаровательной спутницей, представляя ее самым влиятельным лицам вуппертальской державы. В конце этой долгой и сложной прогулки фрейлейн Зигрист, глядя с восхищением на своего милого кавалера, простодушно призналась:
– Вы необычайно
Энгельс учтиво склонил голову:
– Я во всем похожу на свою маму, фрейлейн.
– Но иногда вы говорите весьма двусмысленно и не прочь поиздеваться, – продолжала голландка.
Как бы оправдываясь, Фред развел руками.
– Что же делать, милая барышня? Кроме матери у каждого есть и отец…
Невидимый оркестр заиграл старинную рейнскую мелодию, и Фред пригласил спутницу на танец.
Фридрих танцует легко и спокойно, словно всю жизнь провел на приемах и балах. Дамы и барышни с завистью глядят на счастливую Зигрист, а нахохлившиеся отцы неловко подталкивают своих дубоватых и вспотевших сыновей, взглядом приказывая им последовать примеру их бесцеремонного соперника. Сынки недовольно сопят, с опаской поглядывают на барышень и с досадой думают, что этот выскочка Энгельс ведет себя не совсем честно. И в самом деле, Фред так хорош собой, так строен и не развязно свободен, что любого попытавшегося соревноваться с ним постигла бы неудача. Вот почему смущенные молодые господа приглашают дам на танец поневоле, с неохотой и смущением, забывая, как это положено, поддержать и поцеловать руку своих барышень. Это заставляет публику краснеть и смеяться, а то и неметь от растерянности. Господин Зигрист, надо отдать ему должное, замечает это и тихо говорит своей жене: «Этот молодой человек, мадам, придает нашему приему не совсем желательный для гостей блеск…» Фрау Зигрист, одними глазами следившая за своей дочерью, в задумчивости ответила: «Этот молодой человек, Якоб, подлинное сокровище, с которым ты должен найти общий язык!» – «Что вы имеете в виду, мадам?» – удивленно спросил Зигрист. Супруга лукаво взглянула на него и ответила: «Почти все, дорогой! И наше состояние, и нашу очаровательную дочь…»
Вскоре голландец взял Фреда под руку и уединился с ним в одном из уголков зала.
– Приходилось ли вам, молодой человек, бывать в нашем Амстердаме? – игриво спрашивает он, предлагая юноше бокал шампанского.
– Только однажды, господин, – отвечает Фридрих, – и то с отцом…
– И что вы скажете о нашем старом весельчаке Амстердаме, мой мальчик?
– О! – Фред выразительно подымает плечи. – Вы счастливцы, что живете там!
– А вам не хотелось бы пожить и даже… г-м… остаться в одном из его почтенных домов, мой дорогой?
– Как вам сказать, господин Зигрист, – Энгельс смущенно опустил глаза, – сыновья живут там, где желают их отцы…
– Хорошо, тогда я поговорю с вашим отцом.
– Но вы меня совершенно не знаете, – удивленно воскликнул Фред, – а незнакомый человек все равно что неведомый ветер в море…
– Будьте покойны, милый. Это идея моей жены, а она разбирается в людях.
Энгельс догадался о намерениях фрау Зигрист и посчитал неудобным разыгрывать и дальше эту комедию и роль счастливого и самоуверенного франта.
– Благодарю вас за приглашение, господин, – сказал он, – но не могу им воспользоваться, так как мои планы не совпадают с планами отца. Вскоре я надеюсь уехать в Берлин, чтобы продолжить образование. Хотя торговля славное и достойное занятие, но меня больше привлекают литература и философия. Хотел бы всю жизнь посвятить этим предметам…
Не ожидавший такого поворота в разговоре, коммерсант пытается переубедить юношу:
– Молодость всегда увлекается, гонится за модой, дорогой. Но моды приходят и уходят, а жизнь остается, и прожить ее следует разумно. В этом смысле торговля предоставляет самые большие возможности…
Фред с горечью улыбнулся:
– Это совершенно верно, господин Зигрист, точно так же говорит и мой отец, но тем не менее я не откажусь от своего намерения. Перу Фрейлиграта я предпочту всех конторских служащих Бармена…
Господин Зигрист удивленно поднял брови.
– Перо Фрейлиграта, говорите? Но это перо, мой мальчик, четыре года скрипело в моей амстердамской конторе. И должен вам сообщить, что никто, даже моя жена, не может разобрать его почерка.
– Фердинанд поэт, господин Зигрист, а не писарь при городском нотариусе! – с нотой раздражения проговорил Энгельс.
Разговор затягивается, и Фред понимает, что нужно его прекратить немедленно, чтобы не доставить неизбежных огорчений своему отцу. Он воспользовался одной из затянувшихся пауз, когда голландец обдумывал свой «очередной ход», и поднял недопитый бокал:
– За ваше здоровье, господин! Пью за процветание вашей фирмы и за счастливое будущее вашей дочери! Обещаю подумать о добрых советах, высказанных вами…
Бокалы весело звенят, и чудесное вино кладет конец неприятной теме. Через минуту Фред вновь принял обязанности кавалера фрейлейн Зигрист, а господин Зигрист вновь выслушивает какой-то новый хитроумный план своей супруги. Однако на сей раз юноша ведет себя несколько рассеянно, а коммерсант – осторожнее.