Весна, которой нам не хватит
Шрифт:
– Да-да, конечно… – чуть растерянно ответила женщина. – Правда, я обо всём уже говорила с полицией и не раз, но…
– Я не из полиции, – улыбнулся Эймери. – Расследованием убийства мальёка Симптака занялся особый отдел Сената… Вы лучше ориентируетесь в доме, где можно будет поговорить с наибольшим комфортом?
– Пройдёмте на первый этаж, – ответила экономка. Я не была таким уж знатоком человеческих эмоций, и всё же могла бы поклясться: она нервничала, но не боялась и вряд ли что-то скрывала. А вот Эймери отчего-то горел желанием поговорить
…надеюсь, всё-таки не из-за интимных воспоминаний наволочек и простыней.
***
Малье Самптии оказалось всего двадцать семь лет. Вдова, её первый муж погиб шесть лет назад, детей у неё не было, кандидатов во вторые мужья – тоже, одним словом, ничего не препятствовало роману с хорошим образованным человеком, платившим ей приличное жалованье – несмотря на возникшие личные отношения, малья Самптия продолжила выполнять свои рабочие обязанности. Вероятно, ей казалось, что таким образом деньги она получает за дело, а отношения – результат исключительно взаимной симпатии, не имеющей никакой финансовой подоплёки.
Мальёк Реджес, по её словам вёл замкнутый образ жизни: помимо работы он практически никуда не ходил и к себе никого не приглашал. По словам мальи, хозяин нередко обсуждал с ней рабочее расписание и свои планы на день, так что она могла поручиться: никакой второй тайной жизни у него в последние два года точно не было.
– Совсем никуда не выходил? – изумилась я. – Но…
Насколько я помнила своего преподавателя по лайгону, он производил впечатление общительного, разговорчивого и довольно активного человека.
– В магазины за продуктами ходила я, – ответила бывшая экономка. – Оплачивала счета и прочее по мелочи. Что касается одежды – она изнашивалась не так уж часто…
– Может быть, к нему кто-то приходил? Студенты, коллеги... друзья? – я хотела добавить "женщины", но осеклась. Да, наше общество стало куда терпимее, но всё же состоящие в близких, но не зарегистрированных отношениях люди вызывали какую-то оторопь, и я не знала, можно ли это открыто обсуждать вслух или следует подбирать слова осторожнее. Было неловко. Вдвойне неловко из-за того, что Эймери рассказывал когда-то о своей матери.
– Практически никто, – вздохнула малья Самптия. – Редж... я хочу сказать, мальёк Симптак говорил, что ему хватает общения на работе, а здесь он хочет отдыхать, быть в покое. Со мной и Ксютой, – она слегка покраснела, и надо сказать, румянец ей шёл.
– Ксюта? – приподнял Эймери брови.
– Ах, да... кошка.
– Да, он её очень любил.
– Не скажешь по её виду
Самптия опять вздохнула.
– Да, я не смогла забрать её сразу... мой-то дом во Флоттервиле, а родня против животных в доме, так что...
– Нет, я имел в виду вот эти ожоги.
Женщина пожала плечами.
– Не знаю, откуда они, но Редж точно не был к этому причастен, уверена, очень её любил, иные так и детей не любят.
– А почему у него не было детей? – я всё же пересилила себя и задала этот вопрос. Эймери бросил на меня странный взгляд, а малья
– Понятия не имею.
– Ну, хорошо. Коллеги, друзья не приходили... А родственники?
– Насколько я знаю, они проживали в другом городе. Впрочем, один раз приезжали сестра с мужем, это было года полтора назад. Пробыли недолго, они с Реджем, кажется, немного повздорили, но причины мне неизвестны. Мы никогда не обсуждали его семью.
– И всё? – Эймери вдруг протянул руку и погладил малью Самптию по предплечью. Меня передёрнуло от этого жеста, и даже понимание того, что он не пытается заигрывать с ней, а работает, не особо изменило ситуацию. – Расскажите нам про того незнакомца, которого вы встретили недавно у дома.
Малья вздрогнула, но отмалчиваться не стала.
– Да, был один человек… Приходил уже после того, как Реджа не стало. Интересовался домом. Тем, кому достанется дом.
– А, действительно, кому достанется дом? – эхом повторила я. – Вероятно, той самой сестре? Или родителям?
??????????????????????????
– Ближайшим кровным родственникам, если нет завещания, – кивнул Эймери. – А оно, возможно, есть. И это может стать мотивом для убийства заинтересованного лица, верно?
– Какое завещание?!
– вспыхнула малья Самптия. – Я ничего об этом не знаю!
– Верно, не знаете, потому что в случае наличия оглашено оно будет только после окончания следствия.
Я постаралась сделать максимально невыразительное лицо, но мысли закрутились в голове. Логично завещать дом единственному близкому человеку, если нет детей и с роднёй не в ладах. Отсюда следующий шаг: логично избавиться от хозяина, не предлагающего законный брак, и стать единоличной владелицей дома. Эймери вроде бы говорил, что у экономки есть алиби, но вдруг оно фальшивое..?
Нет, глупости. До такого простого хода обычные полицейские сразу бы додумались. Незачем привлекать скверного для расследования банальной бытовой драмы.
– Так что за человек интересовался домом? – напомнил Эймери.
– Мужчина... лет пятидесяти на вид, худощавый, темноволосый такой. Нервный. Поинтересовался, правда ли, что мальёка Симптака нет в живых. Точнее, он спросил так панибратски, по-свойски, мол, правда ли, что Редж окочурился. Ну, и чей теперь дом. Я сказала, что понятия не имею, что я только прислуга, пришла покормить кошку, и он ушёл. Это всё.
– Но вас он почему-то напугал?
Малья поджала губы. Кажется, наши расспросы её утомили.
– Этот тип сказал, что он муж его сестры. Но я прекрасно помню мужа сестры Реджеса, он выглядел иначе!
– А если она вышла замуж вторично?
– Возможно, но… та малье была такая утончённая особа, такая обеспеченная и благородная, тогда как этот маль выглядел... опустившимся. Не её уровня. Понимаете меня?
Мы кивнули.
– Вроде бы у мальёка Реджеса было две сестры… - задумчиво проговорил Эймери.
– В любом случае, спасибо за информацию. Что теперь будет с бедняжкой Ксютой?