Вестник и Весна народов

Беркутов Роман Вадимович

— Ну что, дядя Сережа, когда нам ждать приглашения на именины? — улыбнулся Вадим.

— Вадим, ты правда думаешь, что сейчас время? — Сергей перестал играть с двойняшками и поднял изумленный взгляд.

Губы Вадима сжались в тонкую линию, прежде чем он продолжил:

— Мы должны двигаться дальше, этого хотел бы отец. Он бы хотел подержать на руках и твоих детей.

Сергей отвернулся. Последние пару лет он все реже и реже бывал в Оренбурге, практически не навещая Бориса Владимировича. А отец ушел в дела, отдавая всего себя снабжению войск Марченко на юге, торговле с Китаем и выращиванию культур в губернии. Но сначала

кончились силы, потом здоровье, и они пропустили как скончался и человек.

— Наверное да, ты права, — Сергей пододвинул к себе компот, — давай за жизнь?

Предложил он тост. Вадим налил дочкам и себе компота. Девочкам нравилось повторять за взрослыми, хоть они и не понимали пока повода, только чувствовали общую печаль.

Поминки закончились, и Вадим с семьей отправился в дорогу. Уже на борту парома он получил послание из Китая. Ли настоятельно звал его в гости, обещая чуть ли не серебряные горы.

— Что-то случилось? — спросила Софья, когда заметила, как задумался Вадим.

— Ничего плохого, но скоро я уплыву. Думаю, что на год.

— А как же девочки? С собой возьмешь? — она не спросила про себя, зная, что ее в работу он не посвятит, не из вредности, а чтобы обезопасить.

— Нет конечно, они останутся дома, с мамой. А то скоро они начнут говорить "тетя Софья", — посмеялся Вадим. Он действительно проводил с дочерьми больше времени, чем Софья, на которую выпала роль представителя молодого семейства в свете. У Вадима просто не оставалось времени посещать многочисленные балы, благотворительные вечера, клубы поэтов или модные салоны.

Он вел корабль под названием Вестник через назревающую в мире бурю, разыскивая безопасный фарватер, а сразу за ним шел флот под названием Россия.

***

Петербург. Зимний дворец.

На верхнем этаже в кабинете императора шла рабочая встреча государя с министрами. Слово взял Александр Христофорович Бенкендорф как начальник третьего отделения и человек ответственный за работу с населением.

— Николай Павлович, месяц от месяца растет количество недовольных помещиков. Из-за сговора промышленников, они теряют деньги, — Александр Христофорович в шестьдесят пять выглядел бодро и деловито, но это было показным. Император знал, что его самый близкий сторонник болен. Только мастерство доктора Гаазы позволило Бенкендорфу продолжить тянуть лямку, — пока все обходиться письмами, но когда дело дойдет до бунтов…

— А когда оно дойдет? — спросил император и покосился на заместителя Бенкендорфа генерала Месечкина.

— Так не дойдет, ваше величество, — сразу высказался Месечкин, который занял пост начальника жандармерии и метил на место Бенкендорфа, — за ними нет силы. А письма много кто пишет, наш аналитический отдел в них утопает.

— И что, нам теперь их не слушать? — начал Бекендорф, но замолчал.

Николай Павлович поднял руку. Он открыл ящик стола и достал письмо:

— Чтобы все понимали о чем речь, я вам зачитаю послание от бывшего крепостного на Прокофьева, — откашлялся император и надел очки:

"Бог Император, пишет тебе раб твой и божий рабочий Прокофьев с завода номер шесть в Екатеринославской губернии, городе Мариуполе. Да благословят тебя и детей твоих ангелы на небесах за милость твою! Такой хорошей жизни у меня не было никогда до работы на заводе. Работаем мы восемь часов в день, пять дней в неделю. С утра у нас чашка чая перед

работой, в обед суп, хлеб и второе. После работы вечерние курсы, но это сущая мелочь, отдых. На выходные дни обязательный молебен и спортивный клуб. Мы от завода собрали команду для англиского футболу, жена моя ходит в библиотеку. А хозяин завода обещал нам новую квартиру, если за год выполню норму. Но мы если что и в общежитии хорошо живём…". Император отложил письмо и задумчиво так:

— Может тоже пойти на этот завод номер шесть, рабочий день только восемь часов, обед и футбол по выходным.

— Николай Павлович, ну а что еще может написать выкупленный крепостной? Ну не будет же он ругать нового хозяина, — заметил Бекендорф.

— Нет, не будет, но как пишет то! — Николай Павлович встал и показал в окно кабинета, — я Воронцову пожаловался, что мне Беркутов совсем не пишет о своих результатах, может секретничает? Или задумал чего? Обиделся? Так мне привезли целый поезд писем с Мариупольских и Донецких заводов!

— Николай Павлович, а я честно не понимаю, это собака машет хвостом или хвост по имени Беркутов машет собакой? — встрял военный министр Чернышев. Успехи Воронцова на Кавказе и Перовского в Хивии сильно ударили по его позициям. Через силу пришлось доводить до конца оружейную реформу, выдавив из казны деньги на умановские винтовки для пехоты, чтобы не остаться совсем без достижений.

— Но позвольте! Только с продажи соли в средиземноморье государство получает миллион налогами! — аж привстал министр финансов Канкрин. Бекендорф и Чернышов переглянулись, они давно подозревали министра в сговоре с Беркутовым. Канкрин же встретив недоверчивые взгляды застегнул новенький пиджак с подкладкой из фиолетового шелка и сел на место, — без его железной дороги, мы бы не могли так хорошо торговать с Османами.

— Да, спасибо, что напомнили, — Николай Павлович кивнул, — что у нас с пропавшим американским инженером?

Он обращался к Месечкену, которого поставили расследовать пропажу Джорджа Вашингтона Уистлера. Американский инженер руководил строительством железной дороги от Петербурга до Москвы, строительством укреплений на Балтике и мостов в разных городах. Когда начали строить Южную железную дорогу, соединив сначала небольшой Донецк, Мариуполь и Луганск, то руководству страны стало понятно, что где-то их сильно обманули, потому что дорога на юге строилась в разы быстрее и дешевле. С американцем вежливо попрощались, хорошо заплатили и отправили домой, чтобы он привел еще инженеров, они то были как воздух нужны. Работы же передали закончить Мальцеву и компании “Тяжелое Машиностроение России”. Дочке корпорации Вестник, которая строила экскаваторы и подъемные краны для железной дороги. Американец для вида обиженно повздыхал, взял семью и отплыл из России. Только в дороге он пропал вместе со всем заработком.

— А что говорить? Нам удалось выяснить, что последний раз, господина Вашингтона с семьей видели на паровом корабле в Дрездене. После Дании он нигде не появлялся. Я решил не тревожить наших друзей расспросами, чтобы не возникло скандала, — пояснил Месечкин, а Николай Павлович поморщился, как после горькой таблетки. Российская Империя постепенно выходила из протекциониской политики, поставляя за границу дорогие краски, ткани, одежды и качественную бумагу и сталь. В ответ же империя получила доступ к внешним кредитам, заняв деньги у нового “Промышленного банка Дании”.