Весы Фемиды
Шрифт:
— И Скипа вы сами не видели?
— Я не видел и не слышал собаки, но зато встретил муаровую кошку. Полагаю, одна из тех, кого содержит Окки Финн, решила перед сном прогуляться.
— А где это было?
— По эту сторону моста. — Марка явно начинали тяготить эти расспросы.
— Хорошо. Значит, поиграв в теннис с мисс Картаретт, вы возвращались домой через Нижний мост по Речной тропинке. И по дороге подобрали вещи, оставленные бабушкой, верно?
— Да.
— А у вас в руках было что-нибудь еще?
— Только
— Я просто восстанавливаю картину. Чтобы собрать оставленные вещи, вам пришлось задержаться. Может, вы слышали или видели что-нибудь необычное?
— Ничего. Мне кажется, я вообще не смотрел в сторону реки.
— Понятно. А теперь вы не поделитесь с нами своими соображениями относительно раны на голове полковника?
— Да, конечно, — с готовностью отозвался Марк. — Правда, я осмотрел его довольно поверхностно, так что полностью полагаться на мои наблюдения вряд ли стоит.
— Насколько я понял, — продолжал расспрашивать Аллейн, — вы пришли туда вместе с сестрой Кеттл, которая подняла тревогу, осторожно приподняли с лица покойного шляпу и, убедившись, что полковник мертв, вернули шляпу на место и стали дожидаться полиции. Верно?
— Да. У меня с собой был фонарь, и я осмотрел раны, не трогая тела. Вообще-то у меня была хорошая возможность их разглядеть.
— Вы сказали «раны», — повторил Аллейн, делая упор на последнем слове. — Выходит, что полковнику нанесли не один удар, а несколько?
— Чтобы сказать наверняка, мне нужно еще раз осмотреть тело. Мне показалось, что сначала ему нанесли удар одним предметом, а потом уже пробили череп другим. Правда, удар, нанесенный острым предметом в висок, может вызвать различные внешние повреждения. Гадать не имеет смысла. Ваш судебный врач наверняка во всем разберется и сумеет объяснить некоторые странности, которые бросились мне в глаза.
— Но при осмотре вам сразу показалось, что сначала полковника оглушили и только потом нанесли удар в висок колющим предметом? Верно?
— Да, — не задумываясь подтвердил Марк. — Это так.
— Насколько я запомнил, — продолжил Аллейн, — след от раны был примерно два на три дюйма с неровными краями, будто удар нанесли большим молотком с вогнутой ударной поверхностью, хотя таких и не существует в природе. А посередине раны находилось отверстие, которое могло образоваться от удара острым предметом.
— Верно, — подтвердил Марк. — Вы очень точно описали внешние повреждения. Но повторяю, черепные травмы могут иметь самый причудливый вид.
— Надеюсь, вскрытие внесет окончательную ясность и все объяснит, — сказал Аллейн и, взглянув на умное и благородное лицо Марка, решил рискнуть: — Послушайте, давайте не будем притворяться, будто мистера Данберри-Финна не существует. Они с полковником Картареттом сильно повздорили меньше чем за час до убийства.
Марк сунул руки в карманы и, помрачнев, уставился в пол.
— Я вовсе не так хорошо его знаю, — ответил он. — В смысле я знаю его всю жизнь, но по возрасту он годится мне в отцы и никогда не проявлял ко мне особого интереса ни во время учебы, ни во время практики.
— Полагаю, ваш отец знает его гораздо лучше.
— Как соседа и ровесника — безусловно, но у них мало общего.
— А вы, конечно, знали его сына Людовика?
— Разумеется, — спокойно ответил Марк, — правда, не очень близко. Я учился в Итоне, а он — в Винчестерском колледже. Он готовился к дипломатической карьере, а я оставил Оксфорд ради анатомического театра. Стал, по выражению деда, «деклассированным элементом». — Марк взглянул на Аллейна и добавил с усмешкой: — Как, впрочем, и вы, сэр, по мнению деда. Разве вы не ушли от него к лорду Тренчарду, поменяв дипломатическую службу на полицию?
— Можно выразиться и так, хотя для меня это звучит гораздо более лестно, чем для обоих начальников. А молодой Финн, кстати, работал под началом вашего деда в Зломце, верно?
— Да, — ответил Марк и, чувствуя, что надо что-то добавить, продолжил: — Мой дед был истинным «патриотом Долины», как здесь говорят. Как человек старой закалки, он предпочитал окружать себя уроженцами здешних мест и доверял только им. Когда Викки Финн поступил на дипломатическую службу, дед добился его перевода в Зломце, чтобы устроить там некое подобие Суивнингса. Господи Боже! — воскликнул Марк. — Я вовсе не имел в виду, что…
— Вы, наверное, вспомнили, что молодой Финн пустил там себе пулю в лоб.
— Вы знали об этом?
— Наверное, для вашего деда это было ужасным ударом.
Марк поджал губы и отвернулся.
— Разумеется, — сказал он и, вытащив портсигар, достал сигарету, продолжая стоять спиной к Аллейну. Чиркнула спичка, и Фокс откашлялся.
— Мне кажется, что мемуары сэра Гарольда следует опубликовать, — сказал Аллейн.
— Это мистер Финн вам сказал? — спросил Марк.
— А с чего вдруг мне должен об этом говорить мистер Октавиус Финн? — удивился Аллейн.
После долгого молчания Марк наконец произнес:
— Прошу меня извинить, но я категорически отказываюсь отвечать на дальнейшие вопросы.
— Это — ваше право, однако вряд ли это разумно.
— В конце концов, — заявил Марк, — это мне решать. Вы не станете возражать, если я съезжу за лекарствами?
Аллейн секунду помедлил.
— Конечно, нет! — заверил он. — Всего хорошего, доктор Лакландер.
Марк еще раз извинился и, бросив на детективов встревоженный взгляд, удалился.