Ветер из Междуморья. Астри Масэнэсс
Шрифт:
— Любира! Куда это ты уводишь господ Мастеров? — преградила ей путь дама не такая крупная, но не менее бойкая, судя по упертым в бока рукам и яростно сверкающим глазам. — Нам бы тоже хотелось их угостить! И благодарность выразить!
— Ну, так и выразишь, Жиша! Только куда ж таких гостей вести, как не в дом старосты?! А? — Любира стала чуть ли нос к носу с, покусившийся на ее гостей, соперницей.
— Тогда и всех нас приглашай! — не сдавалась Жиша.
— Да, Любира, — подключилась еще одна женщина в возрасте. — Всех приглашай! Мы все придем, гостей наших послушаем!
— Куда,
— Так на улице… — робко вмешалась молодая особа, на которую сразу уставились десятки пар глаз, вогнав девушку в краску. — Столы можно вынести… Тепло…
Поднявшееся высоко солнце и в самом деле пригревало, сегодня Джай не мерз впервые за долгие дни.
Женская половина деревни, взявшая в оборот Джая и спутников, задумалась на мгновение о предложении молодой, но смекалистой белонзорки, затем зашумела, потревоженным роем, раздавая команды, не занятым в ответственном задании — уничтожении разбойников, мужикам.
— Даг, иди принеси стол… тот большой! Давай бегом!
— Ставь сюда!
— Стульев, стульев неси!
— Вон, бревно положи!
Джая, Адонаша и Скайси усадили рядком на завалинке, и им осталось лишь обозревать, щурясь от солнца, воцарившеюся суету: люди готовили праздник в честь своего спасения, тянули столы, волочили бревна и стулья, расставляли яства и бутыли с горячительными напитками.
Монах, так и не расставшийся с цветной шапкой, кому-то широко улыбался. Джай проследил за его взглядом: белокурая девчонка лет семнадцати, такая же конопатая, как и Скайси, вовсю строили тому глазки, успевая при этом еще и откликаться на распоряжения старших женщин, мотаться из дому назад на площадь, таская тарелки и блюда с приготовленными яствами, кувшины с вином и корзины с пирогами. Адонаш же, как ни странно, красавиц в толпе не примечал, а прикрыв глаза, устало прислонил затылок к деревянному забору.
— Джай… — тихо произнес он, не раскрывая глаз, — Скайси еще в шапке?
Джай удивился вопросу, но ответил:
— Да. А что?
Скайси не слышал разговора, продолжая перемигиваться с девчонкой. Адонаш только довольно улыбнулся, так и не посмотрев ни на монаха, ни на Джая. Джай пожал плечами.
Стихшие где-то вдали за пригорком ругательства, оповестили о том, что остатки банды Таансана и его самого увели к месту расправы. Джай не испытывал к этим типам жалости, но мысль о том, что там… в ближайшем леске умрут сейчас разом больше двух десятков человек, в том числе один Одаренный, была не из приятных.
Скайси, подумавший, видимо, о том же, пару мгновений тревожно вглядывался в направлении пригорка, затем тряхнул головой и снова отыскал глазами белокурую конопатую девушку.
Тем временем, подготовка к празднику продвигалась: запахло жареным мясом, вареными овощами, чесноком. На расставленных на площади столах, укрытых белоснежными скатертями, не осталось свободного места от множества посуды и угощений. Откуда-то появился скрипач и флейтист. Джая, Адонаша и Скайси с большими почестями под звуки музыки пригласили к столу. Начался пир.
Выбор
1191 год со дня основания Города Семи Огней. Восточная Тария. Деревня Белонзор.
— А
— Да нет… — ответил Скайси, проверив, хорошо ли держится шапка на голове.
— Это ничего, — защебетала девушка, — это хорошо! Я, сказать честно, Мастеров этих побаиваюсь… Страшные они… Особенно вон тот — с косами…
Она забавно затрясла головой. Какая симпатичная девушка… Скайси залюбовался маленькими пухлыми кораллового цвета губками и тут же одернул себя. «Да что ты делаешь! С ума спятил?» Он снова судорожно проверил шапку. Конечно, она ничего не значит… Но вот… если он снимет шапку, если Инель увидит косичку монаха… «Да что ж я делаю?! Нужно немедленно снять эту смаргову шапку! Немедленно!.. И признаться во всем Инель… Сказать… Нет… Позже. Успеется…»
— Ты давно с ними путешествуешь?
— Давно… Четыре года… и еще полгода… — ответил Скайси.
— Этот… Астри Масэнэсс… Он и, правда, может все на свете?
— Ну… да… Или почти все. Я видел, как он оплавил мечи Рыцарям Очищения. И как он исцелил сумасшедшую! А как он убил кивела!..
— Кивела? Кто это такой? — у девушки любопытством сверкнули глаза.
Скайси заметил, что они отходят все дальше от столов, где пируют при свете факелов и костров жители деревни, где громко играет музыка, и народ выплясывает и поет… Инель вытащила и его танцевать, закружила, завертела… танец давно окончился, а голова все еще кружится.
— Кивел? Его еще огнеплюем называют. Огромный такой, на муравья похож. Огнем плюется…
— Ага! Потому и огнеплюй?
— Да… Он меня едва не сжег. Джа… Астри спас. Он воздухом отрубил чудовищу голову. А Адонаш этому кивелу отрубил ноги и вспорол брюхо. А мальчишка… Бонли из Каменгорки подумал, что это я все сделал… ну… убил кивела… Решил, будто я — колдун!
— Почему решил? — удивилась Инель.
Хорошо, что темно и она не видит, как он краснеет.
— Не знаю… — соврал Скайси.
— Ты на колдуна вовсе не похож.
— Правда?
В полутьме ее белая блузка, казалось, светится, поблескивают зубки, когда она смеется. Она красавица…
— Правда-правда. У тебя улыбка добрая. И глаза красивые… Ты мне нравишься.
Сердце замерло в груди.
— Ты тоже…
— Что? — Инель остановилась, обернулась к нему.
– ..тоже мне нравишься… — Скайси произнес слова эти с трудом, крепко зажмурившись, опустив голову, сжав кулаки.
Он вздрогнул, вдруг почувствовал ее горячие руки у себя на запястьях и ее влажные губы, прикасающиеся к его губам.
Инель засмеялась звонким колокольчиком, а он… он испугался…
«Что ж я делаю?! Я же клятву давал! Если не выдержу испытания… не видать мне монастыря! Я должен вернуться! В этом мудрость!.. В этом мудрость — выдержать испытание!»
Инель подошла еще ближе, он чувствовал ее дыхание, она не собиралась отпускать его рук.
Он стоял, не шевелясь, как выструганный из дерева чурбан.
— Тебе не понравилось? — обижено прошептала она. Горячие тиски на его запястьях ослабли. — Прости… Я думала… Тебе совсем не понравилось?.. Ты сказал, что я нравлюсь тебе…