Ветер с океана
Шрифт:
Шарутин, в полночь заступивший на вахту, сказал Карновичу:
— Майнай в каюту. Селедка наша — первый сорт, прелесть, что за селедка.
— Селедка хорошая, — согласился капитан. — Но она еще не наша.
У штурмана удивленно взметнулись брови.
— Почему не наша? Раз на палубу вывалили, значит, схватили.
— В море мало схватить, надо еще удержать. У меня промысловый принцип: что в трюме, то полностью мое, а что на палубе — мое наполовину. Вот еще поавралим одну вахту — будет, точно, все наше.
Шарутин, усталый и довольный, сладко зевнул.
— Самая спокойная вахта — моя, от полуночи, — объявил он. — Не знаю,
Миша так устал, что не смог сразу уснуть и беспокойно ворочался на койке. Рядом неподвижно лежал Кузьма и тоже не спал. Миша пожаловался:
— Все кости ноют! У твоего отца тоже не приходилось лениться, но было куда легче. А ведь я вначале боялся, что и той работы не вынесу. Знал бы, каково здесь!
— Привыкнешь! — равнодушно ответил Кузьма. — С непривычки всякое дело невмоготу. Еще других обгонять начнешь.
— Тебя обогнать будет нелегко. Во всяком случае, скоро не удастся.
— Никогда не удастся, — сухо отрезал Кузьма. — Чтоб обогнать меня — и не надейся! Без толку жилы надорвешь. Миша, уязвленный, насмешливо заметил:
— Работаешь ты быстрей меня, не опорю, но и не так, чтобы не справиться с этой разницей.
— С этой разницей оправишься, другая появится. Сколько ни будешь гнаться, на шажок, на вершок всегда буду впереди.
Кузьма говорил с такой спокойной уверенностью, что Миша смутился. Кузьме, наверно, не понравилось, что Миша замолчал. Он Приподнялся на койке и сердито поглядел на товарища.
— И не думай, пожалуйста, что я такой в работу влюбленный. Работа как работа, могла и куда лучше быть. Просто не терплю, чтобы кто меня обгонял. Так что если в соперничество ударишься, учти мой характер!
— Спать хочу, а не соперничать! — устало сказал Миша.
— Спи, я разрешаю, — ответил Кузьма, и у Миши, словно он только и ждал разрешения, стали слипаться веки.
4
Обильный улов воодушевил команду. Карнович продолжал охотиться в Северном море, не торопясь в океан. Старый косячок — от него урвали тонн тридцать — успел рассыпаться, надо было искать новые. Карнович сообщил по, радио на берег, почему опаздывает в район промысла, получил в ответ наставление придерживаться, рейсового задания и пренебрежительно махнул рукой. Опытный Краснов предостерег молодого капитана, что радиограммы подшиваются к делу, образуя основу для производственных характеристик. Карнович засмеялся.
— Основа производственных характеристик — работа. А основа работы — добыча. А добыча — в трюме. О чем спорить?
И верный задуманному плану капитан так круто менял галсы, что Шарутин только восхищенно качал головой, нанося на карту внезапные зигзаги курса. Старпом все больше тревожился, ни один из поворотов нельзя было бы рационально обосновать, придерись какая-либо проверочная комиссия. Шарутин, давно уже проникнувшийся жаркой верой в удачу капитана и одобрявший любое изменение курса, успокаивал Краснова:
— Илья же Матвеевич, ты же третий год плаваешь с Карновичем, ни разу в пролов не попадали. Наш Леонтий — ведун, любимец Нептуна, чует шестым чувством, куда поворачивает стая. Уверен, что уже сели ей на хвост, через час, максимум на другой день, ворвемся в самую ее середину.
— Пролова у нас никогда не было, а нагоняи от Кантеладзе случались, — со вздохом вспоминал Краснов. — Все
Хмурым дождливым утром мимо «Бирюзы», как раз в это время внезапно повернувшей на северо-восток, прошла прямым курсом на север плавбаза «Печора». Вся команда траулера высыпала на палубы и приветствовала новое судно криками и радостным маханьем руками. Сирена «Бирюзы» загудела, плавбаза ответила низким рокочущим басом. Огромное белое судно, отчеркнутое по борту тремя рядами сияющих иллюминаторов, шло с такой быстротой, что буквально промчалось мимо траулера, и так ровно, что даже не порождало бурунов. С плавбазы запросили, знают ли на «Бирюзе», что идут не по курсу. Карнович ответил, что изменил курс сознательно и на короткое время, есть для того веские причины.
Миша, стоявший на левом шкафуте, любовался плавбазой, недавно сошедшей со стапелей и впервые вышедшей в океанское плавание. Рядом с Мишей оперся о фальшборт Шарутин. У штурмана было такое счастливое лицо, он так восторженно махал рукой плывущему мимо белому судну, что Миша не скрыл удивления. Шарутин предусмотрительно оглянулся, не слышат ли их, и постарался приглушить свой бас:
— Тебе могу сказать правду, ты не выдашь. Большие неожиданности нас ждут на промысле в связи с приходом туда «Печоры». Такие неожиданности, что некоторым на ногах не устоять!
— Надеюсь, неожиданности меня не касаются? — осведомился Миша без особого интереса: новая плавбаза ни с какой стороны его не интересовала.
— Тебя не касаются! — Штурман радостно захохотал. — И потому о тайне, что я тебе доверил, ты — молчок!
— Не слышал никаких тайн, — возразил Миша, пожав плечами, — и потому, говорить, собственно, не о чем.
«Печора» вскоре стала исчезать за линией горизонта. Один ряд иллюминаторов за другим как бы погружался в воду, потом остались видны одни надстройки и палубные подъемные краны, через десяток минут и они пропали. Миша пошел досыпать, была не его вахта.
Второй крупный косячок нашли на выходе из Северного моря. На этот раз Карнович не осторожничал, за борт выметали сто тридцать сетей. Зато и улов подобрался к сорока тоннам. Все на палубе было задраено и занайтовлено. Суденышко, валясь с борта на борт на посвежевшей волне, резво побежало дальше. Открытый океан встретил «Бирюзу» порывистым ветром с севера и неспокойной водой. Забитое темными тучами бурное небо низко нависло над сумрачным морем.
Рыбацкие суда промышляли почти у полярного круга. Флот появился в эфире за сутки до того, как показал свои мачты. Он состоял из нескольких флотилий — отряда колхозных судов, двух флотилий «Океанрыбы» и разных вспомогательных судов. Каждой флотилией командовал свой флагман, общее руководство промыслом принял Березов. Сперва в эфире прорывались обрывки разговоров между промысловыми судами, потом стали слышны и радиосоветы. Во время одного радиосовета, поймав заминку между докладами флагманов и капитанов, Карнович рапортовал Березову, что на подходе и ждет указаний. Березов сперва отчитал Карновича, что без разрешения ворвался в середину совета, затем язвительно поздравил с опозданием и в заключение поставил «Бирюзу» во флотилию, сдающую улов на плавбазу «Тунец». Карнович поинтересовался, может ли немедленно пришвартоваться к «Тунцу». Березов, теряя терпение, ответил, что пусть «Бирюза» раньше наполнит трюмы хоть до половины, а потом испрашивает очередь к базе. Карнович возразил, что трюмы наполнены доверху.