Везучий, подонок!..
Шрифт:
– Чья грузоподъёмность? Твоя или их? – съязвил Миха.
– Машины.
Суета сует, но слушать, как его бранят, Вильке было забавно. Временами движение Михиного монолога перекликалось с внутренним субботинским голосом. «Звучим классическим дуэтом, что-то струнное из Дебюсси. Пора резюмировать и выгнать их вон, – решил Субботин. – Нина кофе разливает по третьему разу».
– Я должен знать, кто это сделал и почему, – сказал риэлтор. – Не так уж много подозреваемых. Верните Генку! И непременно живым. Не то вам полный парфенон.
Закруглиться надо на Рогалике, а не на чреватой боком теме Циклопа, решил Субботин. Пускай Циклоп останется на десерт.
– Денёк удался! – засмеялся Ваха, потирая ладони. – А то не знали бы, чем заняться.
Перед тем, как сесть, Ваха неизменно разворачивал кресло спиной к стене – так, чтобы окна и дверь были как на ладони. Сын вольных гор, что тут добавить, всякий раз усмехался Суботин. Обжигаясь и причмокивая, сын Грузии смаковал кофе, приправленный молотыми чипотлями, в хрупкой чашечке костяного фарфора. Китай – сын древней в хрупкой чашечке костяного фарфора культуры изящества. На интерьеры офиса и прочие аксессуары Субботин денег не жалел. Встречают всегда по одёжке.
Чтобы стать популярным – без разницы, певцом, массажистом или риэлтором – надо уметь нравиться женщинам. И Вилька это понимал, как никто. Подобных правил несколько, и вы их сами можете устанавливать. К примеру: стремясь одолеть других, учись побеждать себя. Допив чашку в три глотка, Ваха кинул в рот солёную печенюшку. Повернулся к риэлтору и, сузив бархатные глаза исповедника, уставился недвижным змеиным взглядом в переносицу.
Субботин поёжился:
– Чего уставился? День выдался несуразный, как обед в санатории. Отметь его чёрным камешком. Как сегодня со временем?
– Не очень. Предлагаешь сверхурочные? – поинтересовался Ваза.
– Надо бы найти следы внештатного проникновения в квартиру.
Бойцы неведомого фронта обменялись взглядами, и Ваха ответил:
– Обещать не могу. Учти, у нас здесь свой интерес.
– Генку верните. Тогда и за интерес поторгуемся, – отрезал Вилька.
– Ищите и обрящете, – веско произнёс потомок древнего кавказского рода, пожимая плечами.
– Мы ушли! – подытожил Миха.
Всегдашний наш тип общения, подумал Субботин. Задачи поставлены, цели ясны – за работу, товарищи! Охрана терпит беседы личного плана лишь в очень узком кругу. И он, риэлтор, не вхож в этот узкий круг. Между Вилькой и охранным сервисом – не зарастающая межа взаимного недоверия. Напористость вольных стрелков задевала Субботина, подобно тому, как барские замашки раздражают молодого лакея. Но Вилька вынужден был терпеть, иначе затопчут собратья по умыслу-промыслу. Лояльных коллег в этом бизнесе не бывает. Кто дружит в ущерб себе?
«Смирись, ушлёпок, – поведал внутренний голос. – Не время права качать. Не дай бог, это беспричинные шалости Доктора… будет серьёзный бенц. В любом случае, письмо придётся сохранить. Хороший повод для возможной торговли! За свою или Генкину жизнь. Письмо упало в почту со смыслом, но вот с каким? Допустим, проверяют на предмет «стучать три раза по телефону». Так добровольных дятлов в этом городе и так завались! Да и повода к глубокой проверке я не давал. А Миха и Ваха держались странно – тоже не просто так? Чем они заняты? Жаль, не умею я читать по глазам».
Зайдя в тупик, Субботин сразу же успокоился. Появилась возможность переключиться на новую тему: «Что с Генкой? Бить его, вероятно, незачем. Допросят с пристрастием. Размеры пристрастия? Больно, но без последствий. Если это Док, то Док и не такое умеет. Этот мир придуман не нами, оттого и полон идиотизма. Подобные приключения по своей предсказуемости похожи на камнепад в Голодной степи». Если исключить цепочку случайностей, а они бывают тогда, когда ты сел в троллейбус, не взяв билета, и вот, нагрянуло… в итоге имеем не очень удачный умысел. Субботин невольно улыбнулся: он ехал как-то, будучи с изрядного бодуна, в Главное здание университета на сдачу зачёта по физике. Кондиции: ни петь, ни рисовать. Мани ни пенни, пешком до Главного здания не дойдёшь: на октябрьской Неве очень ветрено.
Сдует в воду, и вся любовь. Течение – не выбраться, к тому же мокро и холодно. Ладно, поехали. Но по закону подлости в салон моментально влез контролёр и первым делом обратился к Субботину: «Ваш билет!» Подрёмывая, Вилька держался
Не успев осознать размеры грядущих бедствий, студент бодро выпалил: «А я учусь в троллейбусном техникуме».
«Где удостоверение?» – спросил контролёр, слегка потерянный.
«Какое удостоверение?! Я физику еду сдавать!» – отрезал студент. И проверяющий растерянно сник. Зачёт по физике сдан был в наглую, по принципу «первому отвечающему – полбалла за смелость». Вот так и зарабатывается зачётный трояк. Не с тех ли пор расцвело субботинское недоверие к людям, которых, как ни старайся, никогда не видно насквозь? Интересно, легче было бы жить, понимай мы людей «с полтыка»? Куда бы делись все эти толкователи живописи, с её намёками и полутонами?
Впали бы в ничтожество, не иначе. Что-то в Михе-Вахе – может быть, постоянные недомолвки – заставляло заподозрить в них «людей государевых». А государевы люди, подумалось Вильке, во многом сродни бандитам: признают лишь собственные интересы, манипулируют попутчиками и сливают приспешников, когда это становится выгодным. Да что там, сбросят за борт любого при первой необходимости! Каста суровых законов гор. Куда нам за ними угнаться…Что-что, а падать за борт, впрочем, Вильке было не привыкать. Жизнь научила не прятаться от ударов, а принимать их. И отвечать, и вновь подниматься на ноги, или зачем всё это? «Дам девушкам разгонную и выеду к Доктору. Пусть Нинка на досуге «силиконовую папку» крепко поищет!» – решил Субботин, кладя конец своим размышлениям и поглядывая, как Миха теребит кисть золотистой шторы в узком вестибюле, вполголоса беседуя с субботинским главбухом. Глаза у Нины блестели, как после сдачи годового отчёта, но голосок был ровен, без всхлипов и срывов, причёска волосок к волоску. Держись, Нинка! Бухгалтер – это кремень. Ваха подмигнул Субботину и двинулся на кухню, поискать чего-то съестного. На этот раз ему повезло, и девочкам пришлось освобождать холодильник с боем.
Прощаясь, Ваха тронул Субботина за рукав:
– Не грусти, Барон-Суббота, что с другой наедине! Ничего не знает твой Рогалик, ничего и не скажет. А труп, ара – это на крайний случай. Очень крайний! Возни с телами не оберёшься. В кино всё просто… а в жизни одна морока.
– Спасибо, утешил – поморщился Субботин, краем глаза заметив, как вздрогнула Нина, только что проводившая Миху.
В общении сладкой парочки не было даже следов интима. Они не без оснований опасались всевозможных попрёков со стороны неуступчивого Субботина. Охранник и бухгалтерша были опытными заговорщиками, но всё же взрослыми, живыми людьми… скрываться каждому однажды надоест. Стремительно спустилась ночь, и фонари включили свою обычную иллюминацию, скучную, как полицейская сирена. В кабинет ввалились девочки из «гарема», размахивая громадным пакетом со сладостями. Ваха со смехом помял их в широких медвежьих объятиях, понадкусывал всё, до чего успел дотянуться. Вернулась с улицы Даша и сразу же метнулась к Субботину, они пошептались, затем дочка чмокнула папеньку в небритую щёку и направилась к выходу.
– Вечерком забегай! – заторопился Вилька. – Медовик купим, Милицу позовём. Сегодня чай с иван-чаем!
Даша, оглянувшись, махнула рукой. На её губах потихоньку гасла улыбка, но глаза оставались грустными. Недлинный путь красавицы, любившей медовик и пирожное «наполеон», был вымощен, как мостовая булыжником, сплошными тревогами и утратами. Фортуна непредсказуема, и по заслугам огребают не все. Расскажем об этом позже.
Сейчас Даше больше всего хотелось прилечь, чертовски устала, и всё-таки было надо вначале прибраться в папиной комнате. До чего там грустно… а Вилька очень ценит уют. Милице Львовне, обожавшей Дашу, как все, кто регулярно общался с девушкой, тоже приготовлен подарок: старушка обожает киндер-сюрпризы. А медовик никому, кроме Даши и старой шансонетки, не достанется, вот вам! Субботин, конечно, падок на сладкое, но куда ему, диабетику? Перетерпит, перегорит. Что бы такое на ужин сварганить… может, шашлычки из куриных бёдер? Папа их обожает. Решено, подумала Даша. Так и поступим.