Вид с больничной койки

Плахотный Николай

В наше относительно мирное время не первый год уже идет умопомрачительная схватка, причем широким фронтом. Чиновники воюют с журналистами. Бои идут, как сказал поэт, отнюдь не ради славы… С одной стороны бьются за выживаемость; с другой — за правду и честь. При этом имеет место очевидный парадокс. Дело в том, что именно благодаря СМИ «перестройщики» одержали в 1990–1991 годах историческую (!) победу над тоталитаризмом и обессиленной социалистической химерой. Но героическая пора себя изжила. Вольница кончилась! Новая власть поставила своих подручных на место: дескать, побузили — пора и честь знать. Занимайтесь-ка, братцы-кролики, пустопорожней рекламой на потребительском рынке…

Это безопасней и прибыльней, нежели путаться под ногами власть предержащих да мешать делать деньгу. Многие мои собратья приняли этот намек как руководство к действию: ударились в бизнес. И не прогадали: стали не только известными, но и богатенькими.

Нашлось, однако, немало упрямцев, возомнивших себя правдоискателями, наивно пытаясь докопаться до истины, выводя на чистую воду криминальное жулье. Для многих кончилось это плачевно: штрафными санкциями, судебными издержками, увольнениями. Иным жизни стоило. Идущим следом добиваться справедливости — занятие пустое, никчемное. Успех равен нулю. Правдами и неправдами суды оберегают покой сильных мира сего. Неуязвимый и непобедимый наш триумфатор — безусловно, Юрий Лужков. За период «титанической» деятельности против него в прессе появилось около (или даже более!) двухсот крупных публикаций — все они стали объектом судебного разбирательства… Однако все, без исключения, были признаны необъективными, лживыми, направленными против существующего государственного устройства.

На заре перестройки, помню, крупный скандал возник вокруг публициста Юрия Щекочихина. Он напечатал в «Литгазете» пространное журналистское расследование о темной коммерческой деятельности московского градоначальника. Тот воспылал гневом могущественного диктатора. Московские судьи с придыханием приняли в белые руки пухлые папки — и дальше делали… вид, будто бы с головой погрузились в пучину запутанных обстоятельств, к которым благородный истец (по судному делу), по материалам газетной публикации — ответчик, причастный к неким сомнительным, скажем, акциям. Тем не менее мэр по всем пунктам и параграфам был оправдан, Щекочихину же предъявили крупный денежный штраф за нанесенный чиновнику моральный ущерб.

В дальнейшем такого рода стычки с прессой обратились в стереотип. Ни одна критическая статья (или сюжет в эфире, на ТВ) с критикой мэрской деятельности, без очереди, в экстренном порядке рассматривал горсуд. Как в таких случаях говорят спортивные комментаторы, Юрий Михайлович Лужков был «обречен на победу».

Не так давно разразился скандал вокруг личности известного литератора и политика Эдуарда Лимонова. Выступая на радио, лидер нацболов явно в полемическом задоре изрек: дескать, слуги богини Фемиды находятся в полной зависимости у мэра Москвы, поэтому судебные действа превращаются в пустую формальность.

За плечами Лимонова уже был опыт изоляции на длительный срок. Материала в новом деле на тяжкое наказание не хватило. Однако приговор Мосгорсуда был достаточно суровый: взыскать с возмутителя спокойствия пять миллионов рублей. После двух протестов обозначенную сумму скостили на треть. Но и таких «бабок» у осужденного не нашлось. К делу подключились судебные приставы… В квартире Лимонова не оказалось ничего ценного: колченогая мебель, невзрачная кухонная утварь. Даже телевизора на привычном месте не было. С чем служивые пришли, с тем и ушли. По сей день причитающаяся с ответчика сумма (разумеется, в пользу мэра) так и не востребована. Но решение суда не утратило своей силы, так что жить с таким долгом мало кому доставит удовольствие. Хотя обстоятельства порой меняются непредсказуемо. Белое становится черным, черное — белым.

Хорошо понимаю Эдуарда,

ибо сам близко стоял у критической черты.

В своем письме председатель Комитета здравоохранения г-н Сельцовский недвусмысленно дал понять, что врачей ГКБ-61 до глубины души возмутила моя публикация, они готовы подать иск в суд. Помнится, я спросил главного редактора газеты «Достоинство» А. Е. Богомолова, как мне в этой ситуации действовать. Шеф оказался человеком не из робкого десятка:

— Выдержим паузу. А ежели что — тогда уж вдарим.

На всякий пожарный случай я еще раз проверил папку с досье. И готов был хоть завтра к барьеру. Пауза затянулась: видимо, врачи переменили намерения. Я тоже не торопился лезть в драку. И теперь — нате! — такой вдруг поворот в склочном деле… Главный врач Москвы перед лицом прессы сделал сенсационное признание: столичная медицина, по его словам, по уши погрязла в хамстве, взяточничестве… Причина не названа. И без того все понятно: коррупция возникла на почве рыночного капитализма, в который некие силы насильно втянули святую Русь… Пора-пора, наконец, это признать!

По ходу дела заглянем в собственное прошлое. Отечественная медицина держалась на трех праведниках. Неотъемлемым свойством врачебной этики была постоянная готовность жрецов Гиппократа к профессиональному подвигу. Всей собственной жизнью это подтвердил земский лекарь Антон Павлович Чехов. Обращаясь к своим коллегам, он сказал: «Русскому народу подвижники нужны как солнце… Составляя самый поэтический и жизнерадостный элемент общества, они возбуждают, утешают и облагораживают… Они указывают обществу, что есть люди подвига, веры и ясно осознанной цели».

Что к тому можно добавить? Пожалуй, только одно: как никогда теперь в таких личностях нужда великая.

Под вечер в моей квартире раздался телефонный звонок. Звонил Э. Д. Учтиво осведомился о здоровье. В конце спросил: нужна ль помощь? Я слукавил, сказав, будто бы все в порядке. Да, конечно, стало лучше, нежели прежде, до нашего знакомства. Но проблемы остались. Профессор на слух почувствовал мое деликатство… Твердым голосом сказал, чтобы я не жеманничал, не церемонился… Если ЧТО, без промедления дал бы о ТОМ знать. Он готов явиться по первому зову.

…Совершенно неожиданно призвала меня к себе и главный врач нашей поликлиники. Разговор вышел частично светский, немного политичный. В том числе, и о погоде. Под конец Светлана Владимировна, прикрыв очи веками, принесла извинение за действия доктора Роминовой.

— Надежда Николаевна иной день бывает непредсказуемой. Я и сама подчас от нее страдаю, — улыбнулась администратор. — Потом все проходит.

У меня на сей раз не нашлось нужных слов. Язык буквально онемел. С губ слетали одни звуки: гм-гм-гм.

Администратор Морозова воспользовалась замешательством посетителя. Прозрачно намекнула: в той деликатной ситуации я должен был проявить терпение, плюс снисходительность. Выходило, будто я ж во всем и виноват.

Воистину, наша медицина непредсказуема, неуправляема, ибо находится во власти темных сил. И все же даже формальное извинение пациента не просто утешает — согревает окоченевшую душу. Не зря же некто изрек, дескать, доброе слово и кошке приятно…

Спустившись вниз, заметил у гардероба большого формата многоцветный плакат. Крупным планом были изображены довольные жизнью пациенты в окружении людей в белых халатах. Готовый кадр в телесериал с «хеппи энд». Нельзя было оторваться: глядел бы да глядел. Фото венчал душеспасительный текст: «Национальный проект «Здоровье» — первый шаг к возрождению российского здравоохранения!» Само собой напрашивалось продолжение: «Значит, и советской медицины тож!».