Вид с больничной койки
Шрифт:
Длинновата получилась у меня преамбула. По сути-то разогрев, чтобы преодолеть нервное оцепенение в связи с тягостным делом. К тому ж добровольным. Ведь не было ж приказа: по собственной воле, самолично себе «козу» поставил.
Скрепя сердце убрал тяжелую папку с глаз долой. Перед собой положил чистый лист хорошей бумаги. Воздел взор к потолку и сразу же утратил контроль над временем.
Из оцепенения вывел телефонный звонок:
— Звонят из фонда социального страхования. Вам выделена путевка в санаторий «Лесная поляна».
— Это очень далеко?
— Под Серпуховым… На сбор три дня. Путевка горящая.
Все
…Соседом по блоку оказался приблизительно мой сверстник: седовласый, длинноногий, немного смешной, добродушный. Ну прямо Жак Паганель, шагнувший в нашу бучу из кино «Дети капитана Гранта». Жил тихо, беззвучно, как келейный затворник.
Лицом к лицу встретились только на четвертый день. Церемонно раскланялись. Не сговариваясь, спустились в столовую. Да и незаметно привязались друг к другу.
Неожиданно выяснилось: Аркадий Семенович до недавних пор служил по ведомству высокой статистики. По сей день не утратил связи с трудовым коллективом. Более того, по силе возможности интересуется жизненными проблемами страны. По собственному его выражению, держит нос по ветру, а хвост пистолетом.
Надо признаться, я мало что знал о специфике деятельности чиновников вышеупомянутого казенного учреждения. Хотя всуе — порой безо всякого на то повода — цитировал ходячее выражение: «Есть ложь обычная, есть ложь наглая и… статистика!». В шутку не преминул щегольнуть своей эрудицией и теперь, о чем тут же и пожалел. Но, как молвится, слово не воробей… Визави, однако, не обиделся — лишь нервно дернул мочку уха. Выдержав паузу, спокойно изрек:
— Без статистики, брат, тоже не проживешь. Особенно в такое время, как нынешнее.
В самом деле, общество, госструктуры проявляют порой повышенный интерес к цифири, несущей информацию, казалось бы, о простейших понятиях человеческой жизнедеятельности. Соответственно и общество на это реагировало: возбуждаясь, раздражаясь, сердясь на власть предержащих. Впервые статистика как общественное явление заявила о себе в 80–90-х годах позапрошлого века. Ее служащие шли чуть ли не в одном ряду с бунтарями, революционерами. Оружием были не вилы, не топоры и не самопалы — всего-навсего живая цифирь, отражающая положение дел в якобы процветающей и благополучной стране. По большому счету, можно сказать: не без участия статистиков в России произошли революционные события в 1905-м, затем и в семнадцатом году.
После того статистики как-то надолго сникли. Но вот в конце 50-х — начале 60-х в советском обществе возникла тяга к точной информации. Тут-то на первый план и вышли «очкарики», вооруженные правдивой цифирью под грифом «совершенно секретно». Их востребованность подогревалась жгучей критикой очковтирательства, когда оборзевшие чиновники нагло выдавали желаемое за истину. Иными словами, без зазрения совести дурачили свой народ. Недовольство властными структурами год от года усиливалось, критическая масса нарастала… Собственно, на этой волне и произошел пресловутый переворот образца 91-го года.
Схема эта несколько упрощенная, и все же рациональное зерно в ней определенно есть. К тому же мне, в частности, представилась возможность проверить концепцию сравнительно с мнением профессионала. Напрямик спросил Аркадия Семеновича:
— Есть такое мнение: закоперщики перестройки предали огласке секретные данные ЦСУ, тем самым взбудоражив инертные слои общества… Или же это всего-навсего
— И то и другое… Всегда были, есть и будут такие понятия, как военная тайна, государственные секреты. Обобщенно — это информация для служебного пользования.
— Но она ж ведь должна быть объективной, точной.
— По возможности, разумеется. Хотя погрешности не исключены.
— Ну а коль умышленно ошибаются, причем с определенным политическим расчетом… Как это называется?
Собеседник заерзал в кресле, словно почувствовал неладное.
— Вы что-то конкретнее имеете в виду. У вас есть пример?
Меня вдруг озарило: вспомнил о незаконченной рукописи. Точнее, медицинский ее раздел. Выложенная фактура нуждалась в обобщающей цифири. На всякий случай спросил Аркадия Семеновича, владеет ли он медстатистикой? Не без апломба было сказано:
— Сидел на ней последние тридцать лет. — После паузы добавил: — Там такие есть дебри, черт ногу сломит.
— В таком разе будьте моим… Вергилием.
— Слишком велика честь. Но попробую… Только после ужина.
Наше политзанятие началось прямо в столовой. Я пожалел, что не прихватил диктофон. Затем беседа продолжилась в комнате соседа. К тому времени я уже понял, что недавний пенсионер малопопулярного ведомства мог бы стать классным лектором, а то, пожалуй, и пропагандистом широкого профиля.
С этого места идет расшифровка звуковой стенограммы.
А. С. В извилинах ума россиян крепко застрял перестроечный тезис, будто бы в 91-м народ обрел долгожданную свободу, — заодно получил долгожданную колбасу и круглосуточный допуск к спиртному. Свобода оказалась понятием призрачным. Остальные две субстанции крепко-накрепко вошли в плоть народа. Из нутра ее уже никак и ничем не вытравить.
Людям даром ничто не дается. Как частенько любил повторять Егор Гайдар, даровой сыр — только в мышеловке… Чем же расплатились россияне за «гастрономию с куста»? Далее только цифры, фактура. Внимание… В 1988 году в РСФСР появилось на свет 2,1 миллиона душ детишек с записью в метрике: русский. За тот же период смертность в стране составила 1,3 миллиона. Общий прирост населения: 800 тысяч. Знайте, это самый высокий показатель жизни нашего народа в его истории. Теперь примите во внимание следующий парадокс… Русские плодились и размножались вопреки логике нынешних либералов, а именно: в стране социализма ощущался острейший дефицит отечественных деликатесов. Вскоре прилавки магазинов и базарных лотков буквально ломились от всевозможной гастрономии, вкусностей… А что происходило по ту сторону прилавка? Неприглядная открывалась картина. В 1993 году ЦСУ зафиксировало грустную демографическую ситуацию: показатель вымирания в стране достиг 750 тысяч душ. В то же время суммарное соотношение (по схеме рождаемость-смертность) осталось на нулевой отметке. Среди мусульман, а также пришлых инородцев этот показатель предпочтительней: держится на нуле.
Такова символическая цена разрушения прежнего государственного устройства. За годы реформ сей бренный мир покинули свыше семнадцати миллионов наших сограждан. По сути это был негласный ответ на непровозглашенную политику реформаторов: детей не рожать, дабы, встав на ноги, они не мучились и не страдали. А их «условные родители» тоже недолго коптили небо: раньше срока ушли из жизни, — без следа. Что и зафиксировали на своих компьютерах педантичные сотрудники Росстата. Вот и делайте вывод. Гастрономическое изобилие, как видите, не гарантирует людям благополучия, а главное — долгих лет.