Видессос осажден

Тертлдав Гарри

Но он знал разницу - и расстояние - между тем, что казалось волшебством, и тем, что было на самом деле. Абивард дал ему инструмент, с помощью которого он мог достичь своих целей. Чтобы извлечь максимум пользы из инструмента, он должен был понять, как лучше его использовать. Он вызвал Филетоса из Коллегии чародеев.

Жрец-целитель прибыл незамедлительно, без сомнения, ожидая, что его позовут. Он некоторое время изучал список Абиварда, затем поднял глаза на Маниакеса и сказал: "Он был самым тщательным, ваше величество".

"Я так и думал", - сказал Маниакес. "Здесь

много написано, даже если я ни в чем не могу найти смысла".

"Он начинает с Кардаригана, который занимает должность сразу после Ромезана, и продолжает через командиров дивизий и полков, и он доходит до командиров войск". Филетос выглядел благоговейно. "Если представить дело так, что Шарбараз намеревался, чтобы Ромезан казнил всех этих офицеров, ваше величество, у него едва ли осталось бы в живых достаточно высокопоставленных людей, чтобы позволить ему возглавить армию". "Хорошо", - сказал Маниакес. "Это идея". Он отнес пергамент Багдасаресу. Васпураканский маг изучил его. "Это дольше, чем я думал, ваше величество", - сказал он. "Это все усложняет, потому что мне придется волшебным образом растянуть материю пергамента, на котором писал Шарбараз, чтобы он мог вместить все эти имена".

"Несложное заклинание, благодаря закону подобия", - пробормотал Филетос, чем заслужил ядовитый взгляд Багдасареса: как и люди любого другого ремесла, маги не любят, когда им указывают, как выполнять их работу.

"Возможно, это не имеет значения", - сказал Маниакес. "Нам все еще нужно посмотреть, подыграют ли нам Пантелес и Бозорг".

Оставив Багдасареса готовить свое заклинание, Маниакес подошел к двум волшебникам, которые пришли подтвердить Абиварду, что письмо с приказом о его казни действительно пришло от Царя Царей. Как он и ожидал, Пантел не доставил никаких хлопот; его преданность и надежды покоились на Абиварде, ради которого он был готов сказать почти все.

Бозорг оказался орешком покрепче. Он стоял чопорно и прямо, одетый не только в кафтан, но и в почти осязаемый плащ добродетели. "Бессмысленная ложь - самый верный способ для души человека провалиться в Пустоту и быть потерянным навсегда", - сказал он. "Если Ромезан, сын Бижана, спросит меня, включил ли Царь Царей все эти имена в письмо, мне придется ответить ему "нет".

У него был дух. Возможно, он также был уверен, что Маниакес не сможет позволить себе избавиться от него до того, как поговорит с Ромезаном. В этом он, к сожалению, был - по крайней мере, с точки зрения Маниакеса - прав. Глядя на его суровое лицо, Маниакес понял, что тот не будет настолько поддаваться подкупу, как предположила Рошнани. Опять же, он пожелал, чтобы принципы врага были более гибкими.

Тщательно подбирая слова, Автократор сказал: "Если ромезан не задает именно этот вопрос, тебе не обязательно выбалтывать все, что ты знаешь, не так ли? Ты можешь правдиво сказать, что Шарбараз действительно отправил это письмо. Ты можешь сказать, что он приказал убить Абиварда ". Он понял, что ему следовало привести жреца Фоса, чтобы обсудить с Бозоргом уместность говорить только часть правды и лгать умолчанием.

Макуранский маг прикусил внутреннюю сторону нижней губы. Наконец, он сказал: "Я придерживаюсь мнения, что Шарбараз поступил несправедливо в вопросе Абиварда. Если мое молчание поможет восстановить справедливость,

тогда я готов молчать. Но я говорю вам еще раз: я не буду лгать ".

Маниакес в конце концов согласился на это, не имея лучшего выбора. Это оставило его недовольным. Это оставило его хуже, чем недовольным - это заставило его нервничать. Теперь весь план основывался на авантюре: авантюре на то, что ромезан не задаст убийственного вопроса. Он знал, что ему придется беспокоиться о том, что они будут делать, если Ромезан задаст этот вопрос, но не сейчас. Магия Багдасареса была на первом месте.

Когда Автократор вернулся в комнату мага, Багдасарес уже преуспел в расширении полосы пергамента, на которой был написан приказ о смерти Абиварда, до размера, который также позволил бы вместить имена из списка макуранского маршала.

"Несложное колдовство, ваше величество", - сказал он, когда Маниакес похвалил его. Он разозлился, когда Филет сказал то же самое, но теперь он превозносил свое собственное мастерство, а это было совсем другое дело. "Вместо того, чтобы менять материал пергамента, как я планировал вначале, я просто сплавил его край с другим, позаботившись о том, чтобы он хорошо сочетался по внешнему виду".

Взяв протянутый лист, Маниакес кивнул. Ни его глаза, ни ногти не могли обнаружить стык. Колдун, вероятно, смог бы это сделать, но он рассчитывал, что никто из колдунов не проанализирует документ, пока не станет слишком поздно, чтобы иметь значение.

"А теперь, - сказал Багдасарес, - если вы простите мне банальную метафору, я намерен вырезать список имен и званий из пергамента, на котором его написал Абивард, и вставить его в соответствующее место на том, который был написан писцом Шарбараза. Сначала я займусь разделкой, как и подобает".

Пергамент, который Абивард передал Маниакесу, лежал на серебряном подносе. Багдасарес положил поверх пергамента серебряный аркет с портретом Шарбараза. Теперь он начал петь и совершать пассы над ним. Часть пения была на старомодном видессианском языке божественной литургии, остальное - на языке васпураканцев. По лицу Багдасареса струился пот. Остановившись на мгновение, он повернулся к Маниакесу и сказал: "Я создал условия, при которых резка возможна и практична. Теперь о моем инструменте".

Вместо того, чтобы достать заколдованный нож, как ожидал Маниакес, маг подошел к клетке и вытащил маленькую серую мышку. Маленький зверек спокойно сидел у него на руке и не пытался убежать, даже когда он окунул его хвост во флакон с чернилами.

"Вы понимаете, ваше величество, что животное действует под моим колдовским принуждением", - сказал Багдасарес. Маниакес кивнул. Волшебник продолжал: "Он будет - если на то будет воля доброго бога и Васпура Перворожденного, он будет - точно выбирать текст для переноса из одного документа в другой".

Он удалил аркет из списка Абиварда, затем поставил мышь во главе пергамента. Подергивая усиками, мышь побежала вниз, к концу списка. Маниакес боялся, что его чернильный хвост размажет надпись Абиварда. Ничего подобного не произошло. Должно быть, колдовство Багдасареса предотвратило что-либо подобное. Вместо этого непонятные -по крайней мере, для Маниакеса - символы, написанные Абивардом, теперь стали светящимися белым, в то время как пергамент под ними почернел, как сажа.

<