Вихрь с окраин Империи
Шрифт:
– Короче говоря, – промолвил Бейерс, – ты ожидаешь, что наше собрание предоставит тебе право осуществлять полный контроль над боевыми действиями.
– Вот именно, или найдите на мое место кого-то другого. Третьего не дано, – равнодушно произнес Верещагин. – Мы не располагаем временем для споров. Я приму всю ответственность за поражение – это вежливая формулировка того, что в случае неудачи вы можете плюнуть на мою могилу.
Спустя несколько часов Верещагин и Харьяло вновь ожидали снаружи, покуда Бейерс и все собрание не примут решение.
– Матти, я чувствую себя Гамельнским крысоловом [17] , –
– Я ничего не смыслю в политике, Антон, – отозвался Харьяло (это была настолько явная ложь, что Верещагин не удержался от улыбки), – но думаю, они согласятся на все твои требования.
– Альберт и я можем убедить собравшихся, – согласился Верещагин, – но как быть со всем народом? С теми, к кому я не могу обратиться напрямую и кому придется страдать больше всех?
Харьяло пожал плечами.
17
Гамельнский крысолов – персонаж старинной легенды, выманивший дудочкой заполонивших город Гамельн крыс, а когда его жители отказались ему платить, поступивший так же с их детьми
– Антон, в последние месяцы я разговаривал на улицах со многими людьми и могу сказать тебе вот что. Люди верят Альберту и Ханне, и если те скажут им, что нужно драться, то они будут драться. Но ты? Ты ведь волшебник. Великий полководец – Эрвин Роммель [18] и Роберт Ли [19] в одном лице. Африканеры знают, что без тебя мы бы не справились с ними, имея за душой всего лишь один вшивый батальон. Они не считают себя такими уж дрянными солдатами и думают, что так как Хендрик Пинаар был хорошим командиром, значит, ты оказался еще лучшим. Каждый из них говорит одно и то же: «Мятеж был ошибкой, и хорошо, что он закончился, но если бы Верещагин был на нашей стороне, мы бы вам показали!»
18
Эрвин Роммель (1891–1944) – германский фельдмаршал, один из самых талантливых полководцев гитлеровского вермахта
19
Ли Роберт Эдуард (1807–1870) – американский генерал, командующий армией конфедератов во время Гражданской войны
Верещагин уставился на него.
– Не знаю, смеяться мне или плакать.
– Ты ведь не думаешь, что та чепуха, которую состряпали вы с Альбертом, кого-то одурачила? Помимо банкиров и политиканов, все знают, что если ты и Альберт что-то решили, значит, так тому и быть. Черт возьми, половина населения подозревает, что речи, которые вы с Альбертом так забавно произносите, пишет для вас старший цензор Шу, отправленный в почетную отставку, с помощью своего пропагандистского аппарата. Но большинству нравится, как вы избавляетесь от тех, кто становится невыносимым. Люди работают, делают деньги и начинают понемногу верить в будущее, о котором так любят рассуждать Рауль и Ханна.
– Но, Матти, ты же знаешь, на какой страшный риск мы идем. Против нас четыре военных корабля в небе, более пяти батальонов на планете и вся Земля впридачу. Я веду этих людей на верную смерть.
– Умирать не так уж страшно –
– Да, Матти, стоит. – Верещагин вздохнул и посмотрел на мерцающие в небе звезды.
– Странно готовиться к войне в церкви, – заметил Харьяло через несколько минут.
– Только не для африканеров. К тому же им есть о чем помолиться.
– Это верно. Скольких законодателей Альберт не смог пригласить на это маленькое собрание?
– Восьмерых, – ответил погруженный в раздумье Верещагин.
– Значит, только восьмерым нельзя доверить ничего важного? – фыркнул Харьяло. – Думаю, пройдет порядочно лет, прежде чем здешняя политическая ситуация станет более сложной. – Он усмехнулся. – Знаешь, я всегда думал, что погибну на какой-нибудь маленькой войне далеко от дома.
Верещагин посмотрел на него.
– Эта война не будет маленькой, Матти.
Харьяло казался удивленным. Потом он молча кивнул.
Хотя Бейерс имел все шансы добиться нужного результата при голосовании, на сей раз он обошелся без крайностей, желая, чтобы его коллеги за ночь обдумали услышанное. Бейерс дал им совет помолиться.
Среда (314)
Вернувшись домой под самое утро и даже не успев заснуть, Рауль, Санмартин обнаружил, что Альберту не удалось заручиться голосом его жены. Хотя на совещании Брувер ничем не обнаружила своих чувств, она в полной мере дала волю гневу в спальне.
Оторвавшись от подушки, Санмартин попытался ее успокоить со вполне предсказуемым результатом.
Ханна сердито стряхнула руку мужа.
– Не понимаю, почему Антон сказал, что мы можем победить? Объясни, каким образом это возможно.
– Конечно, риск очень велик…
– Я потеряла деда и сводного брата во время прошлой войны, так неужели я должна лишиться всей моей семьи во время этой? Не лучше ли предоставить Мацудаире все, что он требует?
– Тише! Не кричи, – успокаивающе попросил Санмартин. Он стиснул запястья жены и не отпускал их, пока она не пришла в себя.
– Ладно, со мной все в порядке. – Ханна нахмурилась. – Но как может Антон говорить такое, когда даже теперь мы не в состоянии объединиться? Гробе-лаар постоянно твердит делегатом о том, какой стыд, что ты заставляешь африканеров повиноваться приказам черных – он имеет в виду солдат вроде Исаака, которых вы завербовали на Ашкрофте, – и что мы не должны предоставлять им гражданство. Мне уже двое говорили об этом. Почему вы с Альбертом настояли на приглашении этого крикуна?
– Не волнуйся, Гробелаар вполне предсказуем. Ему все равно придется уйти. Мы просто хотим посмотреть, не выманит ли он перед этим кое-кого из кустов.
– Что-что? – Брувер прищурилась. – Что значит «ему придется уйти»?
– Школьная медсестра и районный психолог побеседовали с его приемной дочерью и сейчас устраивают ее в детский, дом. Оказывается, Вейнард имеет определенное пристрастие к девочкам. – Санмартин постарался произнести это как можно более спокойно. Он слышал, как котенок скребется в дверь спальни, и надеялся, что рядом с ним нет Хендрики.
– Боже, какая мерзость!
– Думаю, вроу Гробелаар об этом знала. Я еще мог бы понять, если бы она торговала дочерью, чтобы заработать на хлеб, но эта женщина никак не выглядит голодной.