Вихрь с окраин Империи
Шрифт:
Когда Бейерс вновь собрал свою. «Божью Ассамблею», как окрестили ее остряки, пастор Наас ван дер Мерве обратился к присутствующим, как если бы его слышали все жители Зейд-Африки, взяв за основу стих из послания святого Павла к Ефсеянам: «Ибо Он есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду».
После первого голосования Ханна Брувер предложила второе, чтобы добиться полного единодушия, и действительно на сей раз все проголосовали «за». Как заметил Принслоо Адриан Смит: «Нам лучше держаться вместе, иначе нас повесят
Вейнард Гробелаар отсутствовал по причине срочного вызова к прокурору. После того как Христос Клаассен, которому иногда была не чужда мстительность, отказался обслуживать семейство Гробелаар в качестве банкира, объяснив причину, у Вей-нарда хватило стыда, чтобы покончить с собой. Для него, как, впрочем, и для всех, это был наилучший выход.
Четверг (314)
– Необходимо, чтобы местное население признало всю тщетность любого сопротивления имперской власти, – заявил полковник Суми, обращаясь к офицерам и солдатам службы безопасности. – Крайне опасными формами подобного сопротивления являются беспорядки на производстве и политическое диссидентство. На этой планете более ста тысяч африканеров, и каждый из вас должен знать, что горнопромышленные предприятия должны эффективно функционировать, даже если количество африканеров уменьшится вдвое.
Майор Нисияма, командующий 303-й ротой, робко осведомился:
– Достопочтенный полковник, когда можно ожидать твердого решения адмирала Хории относительно… подобных мер?
Суми хищно осклабился.
– Уже через несколько дней адмирал Хории поймет всю разумность такого образа действий.
Впредь он решил пристально наблюдать за Нисия-мой на случай, если тот вновь проявит отсутствие должной решительности.
Пятница (314)
В начале первого перерыва специального заседания Ассамблеи Ханна Брувер поднялась с места председателя и направилась к задним скамьям.
– Хеэр Ханнеман, я хочу поговорить с вами.
Поглощенный обдумыванием речи, которую он собирался произнести, Яапи Ханнеман, депутат от Нел-спрейта из партии Реформированных националистов, кивнул и смущенно поднял взгляд. Он не входил в число приглашенных на «Божью Ассамблею».
Минутой позже к ним присоединился Христос Клаассен.
– Хеэр Ханнеман, – снова заговорила Брувер, – я слышала, что здоровье более не позволяет вам представлять ваш округ, и готова принять вашу отставку.
Ханнеман кисло улыбнулся.
– Вас ввели в заблуждение, мадам спикер. Мое здоровье в отличном состоянии.
Брувер продолжала тихим голосом, который, однако, был слышен в каждом углу помещения:
– Хеэр Мацудаира купил ваш голос для своей компании. – Когда бормотание в комнате стихло, она вынула из сумочки лист бумаги и положила перед ним. – Мацудаира хорошо платит.
– Но это ошибка, мадам спикер! – запротестовал Ханнеман гулким басом, являвшимся его величайшим достижением на политическом поприще. – Хеэр Мацудаира всего лишь уплатил мне за консультацию. Не забывайте, что я был другом вашего деда!
– Вы уже говорили мне, что были другом моего деда, –
– Это было всего лишь… э-э… пожертвование, – съежившись, пробормотал Ханнеман.
– Хеэр Ханнеман, как спикер Ассамблеи я огорчена вашим поступком, а как внучку Хендрика Пи-наара меня от вас тошнит.
Подойдя к председательскому креслу, Брувер взяла шамбок – длинный хлыст, принадлежавший еще ее деду, – и вернулась назад.
– Если вы не подпишете прошение об отставке, я сделаю то, что сделал бы мой дед, – выгоню вас хлыстом на улицу.
– Мы бросили жребий, чтобы решить, кому вас отхлестать, – добавил Клаассен, стараясь говорить так тихо, чтобы его не услышали остальные депутаты. – Передайте полковнику Суми, что после долгого раздумья вы решили отойти от политики. А если я услышу хотя бы один писк от вас после того, как вы вернетесь в Нелспрейт, то клянусь Богом, я в течение часа обеспечу вам вызов к прокурору.
Ханнеман со слезами на глазах поставил свою подпись. Двое бывших коллег проводили его к выходу.
Брувер спокойно направилась в женский туалет, где ее тотчас же вырвало.
Когда она вернулась и призвала сессию к порядку, на ее столе лежали два прошения об отставке – одно из них было написано от руки…
Планетарный директор «ЮСС» Мацудаира решил упомянуть об этом инциденте во время своего теледебюта в вечерней передаче новостей.
Подстрекаемый молодыми помощниками и уверенный в своей способности ясно изложить позицию компании враждебной аудитории, Мацудаира провел большую часть утра, сочиняя ответы на вопросы, подготовленные репортером, который, как заверил его Дейзелман, принадлежал к «сочувствующим». Мацудаире льстили постоянные уверения, что ни один оратор не сможет столь адекватно изложить точку зрения корпорации.
В процессе длительного интервью ведущая журналистка осведомилась до приторности слащавым голосом, почему в администрации его компании процветает внутренняя конкуренция. Поджав губы, Мацудаира сделал вид, что глубоко задумался над ответом.
– Простите, но вы должны понять, что администрация нашей компании целиком и полностью японская, а дух конкуренции составляет важнейшую часть японского менталитета. Это национальная черта – продукт этнологических, климатических и исторических условий, и от нее нелегко избавиться.
В качестве политического консультанта Бейерса бывший старший цензор Шу тщательно подобрал вопросы, которые следует задать Мацудаире, и как следует натаскал интервьюера. Благодаря утечке информации из службы безопасности Мацудаиры он был знаком с его ответами еще до выхода в эфир. Как Шу потом неоднократно подчеркивал, предварительная подготовка к интервью имела целью внушить Мацудаире обманчивое ощущение уверенности.
– Некоторые полагают, что подобная чрезмерная конкуренция может обернуться злом, – «сочувственно» заметила журналистка.