Вихри Валгаллы

Звягинцев Василий Дмитриевич

Как говорится, последняя пуговица к мундиру последнего солдата была пришита, силы на театре расставлены, пора было переходить к действиям.

ГЛАВА 10

Берестин и Новиков стояли на плоской вершине горы в одном из отрогов Понтийского хребта, неподалеку от порта Зонгулдак, расположенного на южном берегу Черного моря примерно на полпути между знаменитым Синопом и проливом Босфор. С километровой высоты видны были облепившие склоны холмов белые кубики средневековых домов с плоскими крышами, с десяток европейского

типа зданий в центре города, пирсы угольных причалов, несколько приткнувшихся к ним фелюг и каботажных пароходов.

Недавно поднявшееся апрельское солнце освещало голубовато-мглистый вогнутый щит моря, у горизонта круто загибавшийся вверх и неощутимо сливавшийся с таким же голубым, по-утреннему дымчатым небом.

Среди грязно-черных пароходов времен чуть ли не Крымской кампании и закопченных припортовых пакгаузов белоснежный корпус «Валгаллы» выглядел странно и чужеродно. Даже на расстоянии нескольких километров размеры корабля производили впечатление. Вряд ли еще когда-нибудь в этот захолустный порт заходили трансатлантические лайнеры такого класса.

В бинокль можно было различить бесконечную вереницу запряженных ослами, мулами, даже верблюдами одно – и двухосных, тяжело нагруженных повозок, тянувшихся из порта в город, и такую же вереницу пустых, направлявшихся к причалу.

Они везли тысячи ящиков с винтовками, пулеметами, патронами и орудийными снарядами. Изредка в поле зрения попадали конные запряжки в два уноса, тянущие по пыльной грунтовой дороге знаменитые русские трехдюймовки 1902/27 года с передками и зарядными ящиками и 122-миллиметровые гаубицы образца 1938 года.

К апрелю 1921 года греческая армия, насчитывающая около ста тысяч человек при шести тысячах пулеметов и четырехстах орудиях, продолжая наступление, вышла на линию Измит – Денизли, глубоко вклинившись на контролируемое Кемаль-пашой Анатолийское плоскогорье. До Ангоры, временной столицы независимой Турции, по прямой оставалось едва полтысячи километров.

Армия Мустафы Кемаля имела в своем составе 51 тысячу штыков, 440 пулеметов и едва 150 старых немецких пушек с расстрелянными стволами и мизерным запасом снарядов.

Тем не менее в сражении у Иненю турки благодаря куда более серьезному, чем у греков, боевому опыту (большинство солдат Кемаля три года сражались на Кавказском фронте с русской армией) нанесли интервентам серьезное поражение, заставили их остановиться, чем выиграли необходимое себе время.

В середине марта после предварительного визита Новикова в качестве посла с особыми полномочиями в ставку Кемаля прилетел Берестин.

Они сразу понравились друг другу – тридцатидевятилетний турецкий генерал, еще в мировую войну прославившийся тем, что под его командованием славная 19-я дивизия сбросила в море англо-французский десант на Галлиполийском полуострове, и тридцатисемилетний русский, выигравший (Кемаль это знал) гражданскую войну.

Берестин в качестве принятых на Востоке подарков преподнес Кемалю белый «Лендровер» с двумя бочками дизтоплива, винтовку «СВД» и пистолет Стечкина в пластмассовой кобуре-прикладе, а генерал отдарил его белым же конем с отделанными

серебром сбруей и седлом и саблей XV века, осыпанной драгоценными камнями.

Лидер турецкой революции принимал коллегу в старом купеческом доме на одной из кривых, узких, как трамвайный вагон, улочек Ангоры, круто спускающейся с обожженного библейским солнцем холма.

На второй этаж вела скрипучая, натертая воском деревянная лестница. Большая, совершенно пустая комната была застелена и завешана драгоценными коврами, на полу – только низкий резной столик, уставленный вазочками с засахаренными фруктами, миндалем, кувшином шербета и бутылкой французского коньяка, да десяток шелковых подушек-мутаки.

Кемаль в синей турецкой и Берестин в русской тропической форме сидели у стола без сапог и яростно спорили. Хорошо знающий немецкий и прилично – английский, Мустафа Кемаль-паша приготовил для переговоров двух драгоманов. Каково же было его изумление, когда высокий гость заговорил на цветистом, старомодном, но совершенно безупречном турецком языке! Это сразу переломило его несколько предубежденное к бывшему историческому врагу отношение.

За ночь они, не прикасаясь к спиртному, выпили бесчисленное количество чашек жгучего, как иприт, с чесноком и корицей кофе, выкурили не менее фунта трапезундского табака, торгуясь, как советские туристки на стамбульском базаре.

Здесь Берестин сразу взял верный тон. Эсэcэсэровские правители и дипломаты вечно проигрывали в отношениях с лидерами «третьего мира» оттого, что предлагали все и сразу в обмен на ничего не значащие обещания «идти по некапиталистическому пути». Алексей же, первый час посвятив восхвалениям героической борьбы турецкого народа против империалистов, дав высокую оценку боевым качествам аскеров и рассыпавшись в славословиях стратегическому и политическому таланту самого Кемаль-паши, в дальнейшем начал брать быка за рога.

– Вы же понимаете, эфенди, что Россия сейчас имеет полное право потребовать от союзников своей доли оттоманского наследства. Кто может помешать нам, а тем более осудить, если мы поддержим единоверную Грецию против своего давнего противника?

Мустафа напрягся, сдвинул изломанные брови, тронул пальцами вильгельмовский ус.

– Только зачем нам это? Нет благородства в том, чтобы присоединяться к стае шакалов, терзающих раненого льва. Мы были врагами, но врагами честными. Русский народ благодарен турецкому за гостеприимство, оказанное нашим беженцам в дни поражений. В Стамбуле русские эмигранты чувствовали себя лучше, чем в Париже и Берлине…

Кемаль уважительно наклонил голову, едва заметно улыбнулся.

– И не считает ли достопочтенный Ататюрк (тут Берестин первым произнес слово, ставшее впоследствии официальным титулом генерала), что геополитические и исторические интересы наших народов требуют заключения невиданного ранее союза? Югороссия и Турция вместе смогут на века установить в Средиземноморье и на Ближнем Востоке новый порядок, исходя только из собственных целей и потребностей.

К утру соглашение по всему блоку военных, политических и экономических вопросов было практически достигнуто.