Вихри враждебные веют над нами…
Шрифт:
Как я подчеркивал, меня не посадили (у меня были и общественные защитники), и, тем не менее, при тех обстоятельствах, меня из партии не исключили. А при назначении на должность Заместитель Председателя Правления Госбанка СССР Трифонов Григорий Андреевич, с иронией и сожалением отметил это обстоятельство, но в должности утвердили.
Случилась и анекдотическая ситуация. Пишу о ней чтобы поняли, какова была судебная система в СССР. Так, во время суда, кем-то было установлено, что один из руководителей торговой организации оказался депутатом кишлачного Совета. (Члена КПСС можно судить, но не депутата любого уровня). Процесс остановили и долго не могли начать, так как кишлачники (а они все его родственники и соседи) отказывали
Следует понять, что везде, как и в жизни, так и в правоохранительной системе, лагерной судьбы людей вершат люди. Если руководитель порядочный человек, то и все его окружение будет жить в таком же состоянии. А если он – исключительная личность, то и будет вести себя исключительно ради себя, карьеры, а то, просто из-за своих изуверских наклонностей. И пособниками, поощрителями этих изуверов являются такие «светочи правды», «исключительные личности», как Солженицын. Вот его диалог с майором НКВД описанный им: «Чтобы немного придать моменту значительность, я спросил его с трагизмом: – Но ведь это ужасно! Восемь лет! За что? И сам услышал, что слова мои звучат фальшиво: ужасного не ощущал ни я, ни он. Вот тут, – еще раз показал мне майор, где расписаться. Я расписался. Я просто не находил – что б еще сделать? – Но тогда разрешите, я напишу здесь у вас обжалование. Ведь приговор несправедлив. – В установленном порядке, – механически подкивнул мне майор, кладя мою бумажку в левую стопку. – Пройдите! – приказал мне надзиратель. И я прошел».
А прошел, аж с самой до заграницы, с фигой в кармане и злобой на весь советский народ. И смело показал ее на Западе. И злобу выместил в своих писаниях. Но вот интересная деталь первопроходцем в борьбе со сталинизмом был Хрущев. А из писательской среды, как мы выше отмечали, действительно замечательная женщина Елена Гинзбург, которая написала роман «Крутой маршрут» «Хроника времен культа личности», о чем мы писали, в котором она гордится ленинской гвардией, ленинскими нормами и принципами жизни. (До конца дней своих она была активной коммунисткой, платила взносы, и участвовала в выпуске стенгазеты).
Свой роман она написала в 60-е, а как мы говорил, в 67 он был издан в Италии на двух языках. Как тут поступить человеку с неуемными амбициями. Женщина написала действительно серьезный роман, разоблачила куль личности Сталина, и ей за это ничего не сделали плохого. Наоброт, дали квартиру и отметили прочими знаками уважения. А он же лучше, он же музцина! И всего – рассказ про Ивана, да Матрену-едрену, следовало бы про Матрену-Ядрену – глядишь и, ядреней навар был бы.
Созвонившись оба писателя (Солженицын и Гинзбург) предварительно договорившись, встретились. Увидев друг друга, сразу отвернулись, подождали, затем повернулись и сказали почти одновременно: «Я вас совсем не так представлял себе». И вот как я понимаю, он после прочтения ее романа и после встречи с ней, поняв ущербность его творчества, решил превзойти ее. А так как в романе женщины многое изложено, даже излишнее, то свой он решил освежить ужастиками, свежатиной, трупами, смердятиной и прочими мерзостями и пакостями, до которой падок не народ, а «пипл». И «пипл» все «схавал».
В своем Гулаге, вернее в Гулаге Е.Гинзбург (Солженицын у нее сдул аббревиатуру) ссылается и на ее произведение. И для сравнения их талантов приведем только один момент из «Крутого маршрута», где описывается женский этап во Владивосток на поезде. На просьбу заменить баланду на простую воду, надзиратель (Соловей разбойник так зэчки его назвали) ответил: «Вот что, староста седьмого вагона, это нам с вами никто права такого не давал, чтобы самовольно режим менять. Положено – горячий харч, раз в сутки этапникам, ну и обеспечиваем. А вам дай заместо баланды воду, вы же сами потом жалобы строчить
А вот Солженицын находит злодеяние в том, что на этапе в эшелоне долгое время не давали горячей пиши, а заменяли сухим пайком. Очередное «злодеяние» совершили тогда, когда зеков в Кенгирском лагере во время забастовок, а затем восстания, хотели лишить пайки, что «они решительно сорвали». Хоть и восставшие, а жрать, то хоцца. Это только пара примеров подтверждающих правоту выводов и суждений и много опровергающих стенания Солженицына.
Вывод такой, что никакой он не праведник, ни совесть, ни честь. Почему? Потому, что он не любил советских людей, не любил советский народ, не любил советское государство. Выше мы отмечали ненависть его к коммунистам, комсомольцам, рабочим, презрение к интеллигенции, к военным (генералитету), студентам, писателям персонально – русским, кроме крестьян. Однако нет, и крестьян русских он презирал. Так, в томе 7 на стр. 365 он пишет о ссыльных эстонцах: «Она полюбила сибирскую скотину, находя ее добрее эстонской, и не привыкшие к ласке коровы лизали ей руки». Значит так, скотина русская – добрая (он же ее кушал), а русские люди, естественно, не хорошие, так как не ласковые коровы не лизали русским бабам руки. Во лизнул, так лизнул эстонскую нацию, а за что? Даром Солженицын ничего не делает. И писал он Гулаг где? Да в Эстонии, ставшей родной, где «скрывали» рукописи книги и куда он приезжал всех, его ослушавшихся, описивать.
Нелюбовь его к России проявилась в том, что он оправдывает продажу царем Аляски, злорадствуя в том, что русские танки не смогут посуху войти в Америку. Что это за суждения? И кто до такого, умствования, на уровне маразма, кроме Солженицына, смог додуматься?
В этой же главе он воздает хвалу немцам, благовоспитанность которых противостоит «…распущенности прилагерного мира – по чистоте и строгости нравов». (Что, лагерный мир, такой же, как и немецкая нация? Наверно прав Солженицын). Далее пишет о достоинствах греков, корейцев. А чеченцев, расхваливая их, назвал ворами: «Они принесли в мирный, честный дремавший Казахстан понятие: «украл», «обчистил»…Они могли угнать скот, обворовать дом, а иногда и просто отнять силою…И вот диво – все их боялись». Возвеличивая кровную месть, он пишет: «Но резня это, кажется, не так уж бессмысленна; она не пресекает горских наций, а укрепляет их».
«Не так много жертв падает по закону кровной мести, но каким страхом веет на все окружающее!». Наверно, таковы Западные ценности, ведь там он их нахватался. Как и лжи, которую он сам и признает. Так, о калмыках он пишет: «Калмыки – не стояли, вымирали тоскливо. (Впрочем, я их не наблюдал)». А зачем утверждаешь такие страшные вещи, обвиняя общество и государство, в том, что ты «не наблюдал». А по «наблюдениям» мадам статистики в 1920г. в Калмыцкой АССР проживало 112 тыс. чел., а в 1959 – 185 тыс. чел. – так они «вымирали».
Описывая быт чеченцев (скорее описивая, как он проделывал со всеми остальными делами, ему неугодными) Солженицын пишет: «Они построили себе сакли – низкие, темные, жалкие, такие, что хоть пинком ноги их, кажется, разваливай…Они ели, пили, молодые еще и одевались». Во, охальник, он, что всех остальных голыми «наблюдал»?
Лично я «наблюдал», эти нации наяву более 30 лет. И жил я в том регионе – ссыльном (голодной Степи). Да, действительно после переселения жизнь их была очень тяжелой, но ведь сверхтяжелой после войны была жизнь во всей Европейской части СССР. А в годы войны, кроме как у фашистов и их пособников, не было вообще никакой жизни. Чеченцы, да и другие народы это прекрасно понимали, о чем я сужу из общения с ними до сих пор. Не дошло это только до Солженицына, как и впрочем, и ему подобным.