Викинги. Между Скандинавией и Русью

Фетисов Александр Александрович

Определение доли скандинавов на древнерусских памятниках возможно пока только по материалам могильников. При этом важен принцип отбора критериев для определения этнической принадлежности погребенных. Так, Арне исходил из положения, что практически все погребения, где есть скандинавские вещи, являются скандинавскими. Д.А. Авдусин, напротив, долгое время считал скандинавскими только те погребения, в составе инвентаря которых скандинавские вещи не сочетаются ни с одной славянской [99] .

99

Авдусин Д.А. Варяжский вопрос по археологическим данным // КСИИМК. 1949. Вып. 30. С. 7–8. С 1970-х гг. Д.А. Авдусин постепенно изменил свою точку зрения на долю скандинавских погребений в Гнездово.

Со временем сложились общие (хотя и на сегодняшний день неустойчивые) признаки скандинавских погребений Древней Руси, к которым относятся: наличие каменной кладки в основании насыпи, кострище подтреугольной формы, набор женских скандинавских фибул (для женских погребений), шейные гривны, обряд порчи оружия [100] ,

скандинавские амулеты, ряд предметов вооружения (ланцетовидные наконечники копий, умбоны щитов), «плоская» форма насыпи кургана [101] , некоторые типы погребальных обрядов (захоронение в ладье или с деталями лодки [102] , камерные погребения) и др.

100

Авдусин Д.А. Об изучении археологических источников по варяжскому вопросу// СС. Вып. ХХ. Таллин, 1975. С. 150.

101

Жарнов Ю.Э. Женские скандинавские погребения в Гнездове // Смоленск и Гнездово. М., 1991. С. 203.

102

Стальсберг А. О скандинавских погребениях с лодками эпохи викингов на территории Древней Руси // Историческая археология. М., 1998. С. 277.

При рассмотрении этих признаков, безусловно, остается ряд сложностей и вопросов: какие варианты сочетаний этих признаков достоверно могут свидетельствовать о скандинавском происхождении погребенного и каков характер связи этих признаков с конкретными половозрастными группами погребенных [103] ? Насколько могла сохраняться «этническая чистота» погребального инвентаря, например для второго поколения выходцев из Скандинавии [104] , насколько и в какой форме возможны взаимопроникновения иноэтничных элементов в те или иные этнические и социальные группы и т. д.?

103

Жарнов Ю.Э. Указ. соч. С. 200, 203.

104

Булкин В.А., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Археологические памятники… С. 46.

Так же противоречивы и критерии для определения процентного соотношения различных этнических групп (и выделения процента скандинавских погребений) для того или иного могильника. Так, например, И.П. Шаскольский в 1960-х гг. предлагал определять долю скандинавских погребальных комплексов относительно общего числа раскопанных курганов. В результате он получил следующие цифры: в Гнездово скандинавские погребения составляют 4 %; в Тимерево – 4 % (38 % – финны, 15 % – славяне). На основании этих цифр делался вывод о незначительности скандинавского присутствия [105] . Подобным же принципом руководствовался и Д.А. Авдусин в 1980-х гг. при определении скандинавских погребений в Гнездово, выделив около 60 скандинавских комплексов из 1000 раскопанных курганов [106] . В случае, если нет достоверных этнических признаков, Д.А. Авдусин предлагает считать погребение славянским, поскольку оно расположено на славянской территории [107] .

105

Шаскольский И.П. Норманнская теория в современной буржуазной науке. М.-Л., 1965. С. 125, 158.

106

Авдусин Д.А., Пушкина Т.А. Гнездово в исследованиях Смоленской экспедиции // Вестник Моск. ун-та. Серия 8. История. 1982. № 1. С. 77.

107

Авдусин Д.А. Варяжский вопрос… С. 8.

Более последовательно и обоснованно определить удельный вес скандинавского компонента попытались в совместной работе Л.С. Клейн, Г.С. Лебедев и В.А. Назаренко. Вопрос о появлении скандинавских древностей на территории Руси они делят на три аспекта: появление скандинавских вещей, появление скандинавских погребений и появление признаков обитания скандинавов на поселениях [108] .

Что особенно важно, Л.С. Клейн и его соавторы предлагают определять процент скандинавских погребений не от общего числа раскопанных, а от общего числа этнически определимых курганов, и сравнивать этот процент с числом достоверно славянских комплексов. Этнически определимыми в Гнездово авторы считают не более 31 % раскопанных курганов, из которых количество славянских погребений составляет 27 %, количество скандинавских – не менее 13 %. Для Тимерево (при 43 % этнически неопределимых погребений) было получено следующее соотношение: в Х в. финны – 75 %, славяне – 12 %, скандинавы – 13 %; в начале XI в. финны – 72,5 %, славяне – 24 %, скандинавы – 3,5 % [109] .

108

Клейн Л.С., Лебедев Г.С., Назаренко В.А. Норманнские древности Киевской Руси на современном этапе археологического изучения // Исторические связи Скандинавии и России. Л., 1970. С. 236.

109

Клейн Л.С., Лебедев Г.С., Назаренко В.А. Норманнские древности Киевской Руси… С. 246.

Исходя из полученных данных, Клейн и его соавторы приходят к выводу, что «на тех участках Волжского и Днепровского торговых путей,

где в IX в. мы находим отдельные норманнские погребения, в Х в. варяги составляли не менее 13 % населения отдельных местностей; при этом в Ярославском Поволжье численность варягов была равна, если не превышала, численности славян, в других же районах сравнение со славянами провести не удалось» [110] .

При этом авторы отмечают, что нельзя, естественно, все скандинавские погребения связывать только с дружинной средой. Подобные погребения могут принадлежать и рядовому «недружинному» населению выходцев из Скандинавии. И в Гнездове, и в Ярославском Поволжье можно выделить серии погребений, аналогичных массовому материалу Бирки (т. е. серии погребений, принадлежащих рядовому населению выходцев из Скандинавии) [111] .

110

Там же. С. 248.

111

Там же. С. 251.

Больший процент скандинавских комплексов в Гнездово реконструировал Ю.Э. Жарнов, рассматривая женские скандинавские погребения. По его мнению, скандинавы составляли не менее четверти гнездовского населения [112] .

Необходимо также отметить и активные связи древнерусской дружины с кочевым миром. О проникновении тюркских элементов в «дружинную культуру» свидетельствует целый ряд признаков: распространение наборных поясов, некоторых видов (и форм) вооружения, характерные изменения камерного обряда погребения с конем, когда конь помещается уже не в ногах погребенного (как принято в Скандинавии), а сбоку (как было принято у кочевников и зафиксировано в ряде комплексов Киева, Черниговщины и Гнездова) [113] .

112

Жарнов Ю.Э. Женские скандинавские погребения Гнездово // Смоленск и Гнездово (к истории древнерусского города). М., 1991. С. 216.

113

Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории… C. 99.

В этом отношении особенно интересна предложенная В.Я. Петрухиным интерпретация изображений на ритонах из Черной Могилы как отражение хазарского сюжета борьбы за власть «священного царя» – кагана [114] . Также необходимо отметить сходство некоторых особенностей погребального обряда Черной Могилы, Гульбища и кургана княжны «Черны» с аналогичными ритуалами в салтовских древностях и более ранних памятниках (погребальный комплекс у с. Вознесенка). В.Я. Петрухин в связи с этим приходит к выводу, что причина здесь не просто в полиэтничности «дружинной культуры», а в непосредственном участии в данных обрядах самих носителей салтовских традиций: «Выходцы из Хазарии и – шире – кочевого мира степей (в IX–X вв. это венгры и печенеги), очевидно, наряду с норманнами входили в русскую дружину и принимали участие в формировании ее культуры» [115] .

114

Там же. C. 99.

115

Там же. C. 100.

Рис. 9. Погребения Южной Руси с оружием, камерными захоронениями и «срубами». Х – XI вв. (контуром показана линия границы «Русской Земли» по А.Н. Насонову). 1 – Киев; 2 – Чернигов; 3 – Шестовицы; 4 – Гущин; 5 – Кветунь; 6 – Левинка; 7 – Седнев; 8 – Любеч; 9 – Пересаж; 10 – Табаевка; 11 – Клонов; 12 – Мохово; 13 – Микуличи; 14 – Колпень; 15 – Сенское; 16 – Заужелье; 17 – Дубовицы; 18 – Козлово-Курганье;19 – Китаев; 20 – Леплява; 21 – Поток; 22 – Липовец; 23 – Кагарлык; 24 – Зеленки; 25 – Бурты; 26 – Краснополка; 27 – Яблоновка; 28 – Липовое; 29 – Гориводы; 30 – Горка Полонная; 31 – Усичи; 32 – Мокрое; 33 – Теремное; 34 – Пересопница; 35 – Белев; 36 – Старожуков; 37 – Ставок; 38 – Колоденка; 39 – Понебель; 40 – Подгорцы; 41 – Коростень; 42 – Сингаи; 43 – Андреевичи; 44 – Барды; 45 – Овруч; 46 – Коростышев; 47 – Быково

Со скандинавским влиянием связывают несколько наиболее ярких типов воинских погребений Древней Руси. В современной археологической науке выделяются так называемые большие курганы, характеризующиеся общими чертами погребального обряда, сходным инвентарем и конструктивными характеристиками. Из наиболее известных больших курганов на территории Древней Руси середины – второй половины Х в. можно назвать шесть подобных насыпей в Гнездове и ряд курганов Чернигова (Черная Могила, Гульбище, Безымянный курган, курган № 2 «кладбища в Березках»). Эти насыпи являются частью общей погребальной традиции, распространенной по всей Северной Европе (включая Англию и Нормандию) во второй половине I тыс. н. э. (Саттон-Ху, Осеберг, Гокстад, Туне, Йеллинг, Маммен и др.) [116] . Большинство из них являются захоронениями военных вождей, чье погребение требовало включения в инвентарь богатого вооружения, пиршественной посуды (ритуальные котлы) и погребальных ладей. Этот погребальный обряд с участием ладьи/лодки или их деталей на территории Древней Руси представлен на нескольких памятниках конца IX-Х вв. в Чернигове, Гнездове, Тимереве, Плакуне, могильниках Юго-Восточного Приладожья (Карлуха, Усть-Рыбежна, Ильинский Погост) [117] .

116

Петрухин В.Я. Большие курганы Руси и Северной Европы // Историческая археология: Традиции и перспективы. М., 1998. С. 361–368.

117

Стальсберг А. О скандинавских погребениях с лодками эпохи викингов на территории Древней Руси // Историческая археология: Традиции и перспективы. М., 1998. С. 277–279.