Виктор Вавич (Книга 1)
Шрифт:
– Давай закурим, - сказал Алешка и остановился. Башкин прошел вперед и ждал в трех шагах. Чиркая спички, Алешка говорил хриплым голосом:
– Слушай, я ему по морде дам. Можно?
– Брось, - шептал Санька, - он, ей-богу, ничего. Я скажу, он уйдет.
– Ну ладно, - сказал Алешка громко.
– Я слышал, что вы сказали, - сказал Башкин, когда они поровнялись. Голос у него был серьезный, с дружеской ноткой и совсем другой: искренний голос.
– Я слышал, вы мне хотели по морде дать. Правда ведь? Правда, я слышал.
–
– Ну, от вас пахнет вином. Но вы же не пьяны? Нисколько?
– Нисколечко, - сказал Алешка и улыбнулся. Он гулко шагал по тротуару. Башкин не в лад тараторил калошами рядом.
– Мне даже кажется, что вы добрый человек. Нет, нет, это совсем не комплимент. Меня всегда интересует, как могут люди - для меня это совершенно непостижимо - ну вот, как глотать стекло, - непонятно, как можно ударить человека по физиономии. Скажите, вы бы действительно ударили меня по щеке?
– И он сам приложил к лицу свой кулак в перчатке.
– Нет, меня серьезно это очень интересует. Я вот раз смотрел, как городовой бил пьяного по лицу, усаживая на извозчика. Так он это так, как подушку, когда не влезает в чемодан. А у вас как?
Башкин шел, слегка повернувшись боком к Алешке, и все внимательно смотрел ему в глаза.
– Ведь вы хотели ударить не с тем же, чтобы потом раскаиваться? Конечно, конечно, нет. Значит, чувствовали за собой право.
– Вы хотите сказать: какое я имею...
– Нет, я не это. А вот я на самом деле завидую людям, которые имеют право судить и карать. Как будто он пророк и знает истину. Ведь вы даже нисколько не сомневались, что хорошо сделаете, когда дадите мне по морде. Нет, серьезно. И я вот себя утешаю, что это у таких людей не от высшего, а от...
– Ограниченности, - подсказал Алешка задумчиво.
– Ну да, ну да, - заспешил Башкин.
– Нам направо, - сказал Санька.
– Слушайте, - сказал Башкин и протянул руку Подгорному, - нам непременно надо увидаться. Мне очень это важно.
– Он пожимал и тряс Алешкину руку.
– Прощай, брат, - вдруг на ты обратился он к Саньке и, не подав ему руки, свернул за угол.
Выпить бы
– СЛУШАЙ, что это за... черт его знает, - спросил Алешка и остановился.
– А вот, видал? Ну, и всегда, и каждый раз так. И кто он, тоже черт его знает. Пришел на бал, руку завязал. Чтоб все спрашивали. Завтра хромать, наверно, начнет. И древнееврейский язык выучил тоже, по-моему, для того же.
– Он же русский, - удивился Алешка.
– Ну да... И вот руки не подал.
– Это он за морду на тебе сорвал.
– А черт его знает. Бросим.
– И Санька отшвырнул папиросу и застегнулся.
Они устало плелись по мокрому тротуару. Молчали. Вдруг Алешка спросил:
– А у тебя как с дворником? Еще не впустит, гляди.
– У меня ключ от парадной. Ты знаешь, я вот все думаю, что это каждый раз так... ждешь, ждешь, все больше, больше...
– А ты чего же хотел?
– Алешка весело обернулся.
– Понимаешь, я все думаю, что и жизнь так. Черт его знает задыхаешься, ловишь и, главное, ждешь, что за жизнь твою что-то будет. Небеса, одним словом, разверзнутся. И вот-вот даже будет казаться: сейчас, еще полвершка. И ты в суете, все раздуваешь, чтоб огонь держать. И вдруг марш. Так с открытым ртом и помрешь. Обман какой-то. У тебя такого не бывает?
– Не-ет, - протянул задумчиво Алешка, - я другого жду, случая, что ли. Как сказать?..
– Встречи?
– спросил Санька и сразу наддал ходу.
– Нет-нет! Как бы его, к дьяволу, просто объяснить. Ну, представь себе, что у тебя револьвер в кармане. И там один патрон - на всю жизнь. И выстрелить ты можешь, когда хочешь. И это уж раз - и наповал.
– Ну так что?
– А вот и все. И тогда уж весь сгоришь. Чтоб вся кровь полохнула - и за самое главное, за дорогое. И тогда должно все ярким пламенем озариться, и все узнается... само... И только знать бы - когда и не пропустить, и чтоб дотерпеть.
– Гм. Все-таки ты ждешь, значит?
– сказал Санька не сразу.
– Идем, брат, идем, - сказал Алешка и быстро зашагал.
– Выпить бы сейчас, эх...
– Выпить бы, это верно; здорово.
Они подходили к дому, и Санька шарил по карманам ключ. Алешка оглядывал по сторонам: чисто - никого.
Паучки
У САНЬКИ в комнате Алешка сейчас же подошел к окну.
– Во двор? В чужой? И, конечно, замазано. Жаль.
– А что?
– спросил Санька и сейчас же понял.
– Можно открыть.
Алешка повернул шпингалет, уперся в подоконник коленом и потянул. Свежая замазка жирными червяками закапала, зашлепала на подоконник.
Рама дрогнула стеклами и отошла.
Алешка спокойно, методично открыл вторую, заботливо сгреб с подоконника сор и далеко зашвырнул на чужой двор.
– Второй этаж, - говорил Алешка.
– Это здорово. На карниз, на карнизе повисну, тут и шума не будет.
– Он осмотрел двор и затворил окно.
Саньке нравились эти приготовления: не игрушечные, не зря.
– Я думаю, не придут сюда, - сказал Санька.
– Да, навряд, - сказал весело Алешка.
– А все же на случай.
– Он снял шинель, положил на кровать, расстегнул сюртук. Из-за пояса брюк торчала плоская револьверная ручка.
Саньку интересовало, почему это Алешка с револьвером и что за обыск, но он не спрашивал. Казалось, что выйдет, будто мальчик спрашивает у взрослого, у дяденьки. А потом и неловко: приютил и будто требует за это признания.
Санька на цыпочках выкрался из комнаты, где-то грохнул в темноте стулом. Алешка сидел за письменным столом и задумчиво стукал карандашом по кляксам на зеленом сукне.