Вишня в шоколаде
Шрифт:
Марианна стояла тихо, не шевелясь. Казалось, все в этом мире для нее исчезло — остался лишь этот спокойный, неторопливый голос, рассказывавший историю несбывшихся надежд.
Через полтора месяца после этого я вспомнил: приближается день рождения Элианы, — продолжал свой рассказ Эдуардо. — Теперь, когда мы решили развестись, наши отношения стали гораздо более дружескими. И я спросил Элиану, что бы она хотела получить в качестве подарка. Она напомнила мне о спортивной машине, которую уже какое-то время упрашивала меня купить ей. Одни наши общие друзья устраивали в честь Элианы вечеринку и спросили, не приеду ли я тоже,
Эдуардо?..
Да?
Я должна спросить у тебя вот что. Если бы твоя жена выжила и родила ребенка, ты бы не развелся с ней?
Это был вопрос, который Эдуардо задавал себе бесчисленное количество раз с момента трагедии. И он дал честный ответ женщине, которая, как он знал теперь, была той единственной, которую он любил всем своим сердцем. И без которой не мог жить.
Нет, Марианна... не остался бы. Если бы ребенок был моим, он принес бы мне много радости. Я всегда мечтал стать отцом, потому что обожаю детей. Иметь своего собственного сына или дочку было бы... — Эдуардо тяжело сглотнул, — было бы ни с чем не сравнимым счастьем для меня. Но если бы он оказался ребенком другого мужчины, тот, вероятно, взял бы ответственность на себя. Элиана могла бы только радоваться. А мой брак с матерью этого ребенка, безусловно, не сохранился бы. Мы бы все равно развелись, как и планировали. Думаю, позже пришли бы к какому-то взаимному соглашению об опеке, если бы ребенок оказался моим.
Марианна медленно выдохнула. У нее не осталось ни малейшего сомнения в том, что Эдуардо рассказал правду. Он был слишком хорошим человеком, чтобы лукавить. Стоило ей только вспомнить, как он отнесся к ней — совершенно незнакомой девушке, поющей на улице, — и предложил ей работу и дом. А ведь человек, перенесший такое несчастье, мог бы с головой уйти в свои боль и печаль и не обращать внимания на окружающих, и уж тем более — помогать им.
Спасибо, — тихо сказала она ему, облизывая пересохшие губы, и улыбнулась: — Спасибо за правду.
А теперь мне тоже нужно спросить кое-что у тебя.
О чем же?
Когда Марианна увидела мрачное выражение лица Эдуардо, у нее ёкнуло сердце.
Ты очень любила своего мужа?
От этого вопроса она оторопела, но посчитала своим долгом дать честный ответ:
Он был добрым, хорошим человеком, как ты, Эдуардо... И оказался рядом со мной в такое время, когда я отчаянно нуждалась в друге. Так что, да, я любила его, но только как друга, не так, как женщина любит мужчину. Не так, как люблю тебя.
Теперь лицо Эдуардо выражало одновременно и радость, и недоверие. Убедившись, что он не отвергает ее, Марианна почувствовала, как сердце наполняется надеждой и счастьем.
Скажи это снова! — потребовал Эдуардо.
Неожиданно он встал прямо перед ней, устремив
Я люблю тебя, — спокойно и твердо повторила Марианна.С трудом могу в это поверить. Но, видя, как ты сказала мне эти слова, и судя по выражению твоих глаз, это должно быть правдой. Мне ничего не остается, как поверить тебе! Но как... как ты можешь любить меня, Марианна? Я вряд ли могу быть мечтой молодой женщины — с моим отвратительным характером и привычкой иногда отгораживаться от всех и замыкаться в себе. Я, наверное, буду доводить тебя до сумасшествия, когда мы поженимся, но я...
Марианна сжала его руки:
Поженимся?..
Да, именно это я и хочу тебе предложить. Ты выйдешь за меня, Марианна? Не можешь же ты быть вечно моей спутницей или помощницей по хозяйству! — Его голос был полон дразнящего тепла. — Хотя ты можешь легко выполнять обе эти роли, мне ты нужна прежде всего как жена и как мать моих детей.
Я тоже этого хочу, Эдуардо! — выдохнула Марианна. — Но я потрясена твоим предложением. Мне кажется, ты сделал не самый лучший выбор, — растерянно прошептала она.
Почему? — нахмурился он.
Ну... у меня нет ни работы, ни денег, ни какого- то имущества. У меня даже семьи нет! И меня... совершенно не интересуют ни мода, ни скоростные машины, ни...
Ни?.. — Темно-русая бровь поднялась в насмешливом удивлении.
Ни футбол! — завершила Марианна, нервно покусывая губу.
А при чем тут футбол?
И он еще спрашивает! Мы же в Бразилии, Эдуардо! Здесь это всенародно любимая игра, не так ли? Даже я знаю это!
Послушай. Если ты еще когда-нибудь скажешь «даже я» таким самокритичным тоном, как будто ты не самая умная и проницательная женщина, тогда мне придется отшлепать тебя, чтобы научить уму-разуму!
Ты не сделаешь этого!
Хочешь попробовать?
А если серьезно... Возможно, я и говорила о себе самокритичным тоном. Моя мама оставила меня, когда мне исполнилось всего четырнадцать, а мой отец, каким бы он ни был, тоже со временем бросил меня. Меня все бросали, Эдуардо, и это не могло не сказаться на моей самооценке... Но тогда я не очень представляла себе, кто я и на что способна. Я даже не знала, чего хочу в жизни. Хотя нет, это не совсем правда. — Марианна, не моргнув, встретила его взгляд. — Все, чего я по-настоящему всегда хотела, это быть любимой, Эдуардо. Да! Быть любимой и чтобы меня не бросали люди, которым я отдала свое сердце. Но теперь мне стало понятно: прежде чем винить себя, следует хорошенько подумать. Я хочу, чтобы кто-то стал для меня настоящим партнером в жизни, чтобы кто-то был рядом со мной в радости и горе. Такой же и я стану для этого человека. — Она улыбнулась: — Возможно, ты делаешь не такой уж плохой выбор, если хорошенько подумать?
Эдуардо наклонился к Марианне:
Я счастливый, нет, я счастливейший человек! Потому что нашел тебя, мой ангел! Поверь мне, я сделаю все, чтобы ты никогда не оставалась одна и не была больше нелюбимой.
А я скажу тебе вот что... — Марианна уткнулась ему в грудь. — Если ты когда-нибудь услышишь мою самокритику, ты всегда можешь поцеловать меня — вместо того чтобы отшлепать.
Можешь быть уверена, я тщательно обдумаю твое предложение, мисс Локвуд.
Они целовались до тех пор, пока белый пляж Ипанемы и могучий океан перестали для них существовать...