Вист: Аластор 1716
Шрифт:
— Ну, что еще случилось?
Скорлетта тут же остановилась, глядя на Джантиффа помутневшими черными глазами, и разразилась гневными жалобами:
— Эстебан с его пикником! Танзель умрет от огорчения, если ее не возьмут, а Эстебан требует полный взнос. У меня не хватает талонов.
— Почему же он сам не заплатит за Танзель?
— Ха! Неужели ты до сих пор не понял, что как только речь заходит о деньгах, Эстебан думает исключительно о себе? [23]
23
У
Джантифф сразу понял, к чему клонится разговор. Он сочувственно покачал головой и попытался проскользнуть в спальню. Скорлетта схватила его за руку, и опасения Джантиффа не замедлили оправдаться:
— Джантифф, у меня сто «деревянных». На пикник нужно еще пятьсот. Ты мне не займешь? Я для тебя сделаю что-нибудь приятное.
Джантифф поморщился, глаза его бегали по сторонам:
— Я устал, мне сейчас ничего не нужно.
— Но Джантифф, всего один озоль — от силы два. У тебя же их целая пачка!
— Мне нужно вернуться на Зак.
— Но обратный билет-то у тебя уже есть! Ты сам говорил!
— Да, да! Билет у меня есть! Но если придется где-то задержаться по пути, из-за Эстебана с его пикником у меня не останется денег!
— Но за себя-то ты платишь!
— Я достаточно потратился на пигменты из-за ваших культовых шаров.
— Подумать только, какая мелочность! — взорвалась Скорлетта, ударив кулаком по стене. — С тобой и связываться не стоит! Скажи спасибо, что я Эстебана уговорила!
— Не понимаю, о чем вы, — сухо отозвался Джантифф. — Какое Эстебану дело до моей мелочности и вообще до того, чем я занимаюсь и кто я такой?
Скорлетта собралась было разразиться очередной тирадой, но решила воздержаться и ограничилась кратким замечанием:
— Тебе бесполезно объяснять.
— Вот и хорошо, — холодно согласился Джантифф. — Давайте прекратим разговор на эту тему.
Лицо Скорлетты перекосилось недоброй усмешкой:
— А я думала, ты хотел переехать к этой скунше [24] Кедиде.
24
Скунша: юркий продолговатый грызун-паразит без шерстяного покрова, способный испускать различные отпугивающие и привлекающие запахи.
— Я выражал такое желание, — не повышая голос, ответил Джантифф. — По-видимому, это невозможно, так что и говорить не о чем.
— Ошибаешься! Всё очень просто устроить — если этим займусь я.
— Неужели? И как вы намерены сотворить такое чудо?
— Пожалуйста, Джантифф, не нужно подвергать сомнению всё, что я говорю. Если уж я за что-то возьмусь, я этого добьюсь, будь уверен. Старый Сарп переедет, если Танзель будет время от времени с ним совокупляться. А она ждет не дождется, чтобы ее взяли на пикник — так что все устроится наилучшим образом.
Джантифф с отвращением отвернулся:
— Не хочу участвовать в ваших мерзких махинациях!
Скорлетта уставилась на него, с неподдельным удивлением сдвинув черные брови:
— Почему нет? Каждый
Джантифф попытался сформулировать высоконравственное замечание, но все доводы, приходившие ему в голову, в аррабинской общаге казались вопиюще неуместными. Он глубоко вздохнул:
— Во-первых, я хотел бы сперва обсудить этот вопрос с Кедидой. В конечном счете...
— Ничего подобного! Кедида тут совершенно ни при чем. Ей-то что? Она забавляется со своими спортсменами — от того, где ты живешь, с ней или с кем-то другим, ей ни тепло, ни холодно!
Подняв глаза к потолку, Джантифф сдержал готовое сорваться с языка резкое замечание. Его представления и представления Скорлетты были несовместимы — зачем давать повод для лишних словоизлияний?
Скорлетта, однако, в поводах не нуждалась:
— По правде говоря, Джантифф, я была бы только рада от тебя избавиться. Вечно становишься в позу и любуешься собой, смотреть противно! Раскидываешь, развешиваешь повсюду свои каракули, чтобы каждую минуту всем напоминать о твоих драгоценных талантах! Так и не смог избавиться от элитарных предрассудков, выкормыш буржуйский! Ты в Аррабусе! Тебя здесь терпят, не забывай об этом!
— Никто меня не терпит! — не выдержал Джантифф. — Я плачу все, что положено, и работаю не меньше других!
Бледное круглое лицо Скорлетты подернулось лукавой хитрецой, как у избалованного ребенка, знающего, что он напакостил, но уверенного, что ему все простят:
— А у тебя странные рисуночки, очень подозрительные! Кого ни встретишь, всех рисуешь! Зачем это тебе? Кого высматриваешь? Признавайся!
— Я рисую людей, потому что мне так нравится. А теперь, если я не хочу опоздать на тухту...
— Вот еще, ты мне указывать будешь! Выкладывай талоны, я все устрою.
— Об этом не может быть и речи. Сначала устройте, а там посмотрим. Кроме того, талонов у меня не густо придется менять озоли в космопорте.
Мрачно сосредоточившись, Скорлетта не спускала с него глаз:
— Я должна дать Эстебану определенный ответ — он меня ждет с минуты на минуту.
— Отвечайте, что хотите.
Скорлетта решительно вышла из квартиры. Джантифф уже переоделся в рабочий комбинезон и вышел на улицу, когда вспомнил, что сегодня за него смену отрабатывал Арсмер. Чувствуя себя последним идиотом, он поднялся на лифте и вернулся домой. Пока он снимал в спальне комбинезон и сапоги, раздался характерный звук откатывающейся входной двери. Отворив стенной шкаф, Джантифф прислушался. В гостиную зашли несколько человек. Приблизились тяжелые шаги: кто-то раздвинул пошире створки перегородки между комнатами и заглянул в спальню, но не заметил Джантиффа, почти зашедшего в стенной шкаф, чтобы положить на полку сложенный комбинезон.
— Его нет, — Джантифф узнал голос Эстебана.
— Он сегодня на тухте, — откликнулась Скорлетта. — Садись, я посмотрю, отстоялось ли пойло.
— На мой счет не суетитесь, меня воротит от здешней сивухи, — этот голос, глуховатый и сиплый, Джантифф не узнал.
Сварливый козлиный тенорок, несомненно принадлежавший Сарпу, возразил:
— Вам хорошо говорить, с винным погребом да соковыжималками!
— Ничего, скоро и у тебя все будет! — с бесшабашной бодростью заявил Эстебан. — Подожди пару месяцев.