Вист: Аластор 1716
Шрифт:
— Ни в коем случае! Что было, то прошло и больше не повторится — выбрось из головы. Камера будет в целости и сохранности, уверяю тебя.
Джантифф неохотно передал Эстебану фотоаппарат.
— Спасибо! Надеюсь, в кристалле еще достаточно свободной памяти? — поинтересовался Эстебан.
— Сколько угодно, я зарядил новый кристалл.
Эстебан замер, пальцы его крепко сжали камеру:
— Что случилось со старым? Он у тебя с собой?
Сбитый с толку бесцеремонностью вопроса, Джантифф поднял глаза: Эстебан глядел мрачно, исподлобья. Джантифф
— Не совсем понимаю, почему вас интересует использованный кристалл. Какая-нибудь из старых фотографий привлекла ваше внимание?
Эстебан пытался сдержать ярость — без особого успеха:
— Как тебе известно, я успел записать на том кристалле несколько снимков.
— Нет оснований для беспокойства, кристалл в надежном месте.
К Эстебану вернулся обычный апломб:
— В таком случае не о чем говорить. Почему ты не пьешь? Это настоящее хольсбеймское — нам устроили пир на весь мир!
— Сейчас пойду, возьму еще вина.
— Ну и ладно, развлекайся от души! — оставив камеру на столе, Эстебан удалился. От внимания Джантиффа не ускользнуло, что в течение нескольких следующих минут Эстебан успел пошептаться сначала со Скорлеттой, а потом с Сарпом.
«Говорят обо мне и о фотокристалле», — думал Джантифф. Несомненно, Эстебан и Скорлетта проявляли настойчивый интерес к его камере по одной и той же причине. Их беспокоили снимки, запечатленные на старом кристалле. Почему? Внезапно на Джантиффа снизошло озарение: конечно! Как он не догадался раньше? На фотографиях, снятых Эстебаном, могло оказаться лицо неизвестного четвертого заговорщика.
Джантифф покачал головой, поражаясь собственной глупости: забрал украденную камеру из квартиры Эстебана и даже не подумал проверить содержимое кристалла! Конечно, раньше у него не было особых причин заниматься такой проверкой — личные дела Эстебана его не интересовали. Но теперь ситуация радикально изменилась! Хорошо, что кристалл под замком в домашнем сейфе. Джантифф вздрогнул и почувствовал, как его лоб покрывается холодной испариной: код квартирного сейфа был хорошо известен Сарпу. Джантифф забыл его поменять. Ошибку необходимо было исправить сразу по возвращении в Унцибал!
Цыгане прибрали на столах, после чего разложили шипящее мясо на длинных деревянных блюдах. Одна из женщин полила мясо соусом, другая нарезала поджаристый каравай, третья принесла огромную деревянную миску с салатом. После этого цыгане отошли в лесную тень.
Эстебан провозгласил:
— Все к столу! Ешьте! Вы никогда так не ели! Мы живем один раз — предадимся обжорству!
Аррабины бросились разбирать шашлыки. Джантифф, как всегда, подождал, пока не кончилось первое столпотворение.
Через полчаса пирующие, сытые и сонливые, разлеглись на поляне. Приподнявшись на локте, Эстебан прокричал сдавленным от напряжения голосом:
— Не забудьте! Предстоит десерт! Кремовый торт «Миллисент» с цветочным сиропом!
В ответ раздались стоны протеста:
— Эстебан, ты уморить нас хочешь!
— Что?
— А подать мою пайку всячины!
— И миску студеля, червячка замочить!
Цыгане обошли лежащих, раздавая пирожные на блюдцах и кружки с горячим чаем из вербены, после чего занялись упаковкой походной утвари.
Танзель прошептала Джантиффу на ухо:
— Мне нужно сходить в лес.
— Ну и сходи, что тебе мешает?
Танзель скорчила гримасу:
— Этот человек — Бухлый — все время пристает. Не хочу идти одна, а то он увяжется.
— Ты серьезно?
— Ну правда! Шагу пройти не дает!
Оглядевшись по сторонам, Джантифф не мог не заметить, что глаза лежавшего в сторонке Бувехлютера, действительно, сосредоточились на Танзели с нездоровым любопытством:
— Ладно. Я тебя провожу, пошли.
Танзель поднялась на ноги и направилась к лесу. Бухлый лениво пошевелился, собираясь встать, но Джантифф опередил его, последовав за девочкой, и подручный подрядчика Шубарта расслабился на траве.
Джантифф поравнялся с девочкой под сенью раскидистых вязов.
— Пройдем еще чуть-чуть, — сказала Танзель и немного погодя добавила:
— Подожди, я сейчас.
Она исчезла в кустах. Джантифф присел на ствол упавшего дерева и занялся созерцанием леса. Голоса пирующих сюда едва доносились. Косые лучи Двона веерами сочились сквозь листву и разливались по пожелтевшей подстилке. Какими далекими казались чудовищные столпотворения Аррабуса! Джантифф размышлял об обстоятельствах жизни в Унцибале, о новых знакомых — по большей части об обитателях Розовой ночлежки. Бедная самонадеянная Кедида, оглушенная предательством судьбы, униженная до смерти! А Танзель? На что она могла надеяться, что ей сулило будущее? Джантифф обернулся, ожидая возвращения девочки. Та не появлялась. Джантифф набрался терпения.
Прошло еще три минуты. Джантифф начинал беспокоиться, вскочил на ноги. Танзели давно пора было вернуться! Джантифф позвал:
— Танзель!
Ответа не было. Странно!
Джантифф зашел в кусты, посмотрел налево, направо:
— Танзель! Куда ты пропала?
У одного корня, там, где обнажалась земля, Джантифф заметил след, похожий на отпечаток каблука. Рядом, на влажной мшистой подстилке, виднелись две широкие параллельные царапины, местами прерывавшиеся. Что бы это значило? Джантифф остановился в замешательстве. Быстро обернувшись, он облизал пересохшие губы и снова позвал — на этот раз голос его больше походил на хриплый шепот:
— Танзель?
Либо она заблудилась, либо вернулась на прогалину другим путем.
Джантифф, хорошо помнивший дорогу, пошел обратно и принялся искать девочку среди пирующих на поляне. Ее нигде не было. Цыгане уже удалились, захватив посуду и рашперы.
Эстебан заметил Джантиффа — лицо его разочарованно вытянулось. Джантифф подошел к нему:
— Танзель ушла в лес, я нигде не могу ее найти.
Тут же, широко раскрыв глаза, подбежала Скорлетта — вокруг горящих черных зрачков показались белки: