Витязь. Владимир Храбрый
Шрифт:
Освежевали на стоянке зверя, не преминув пошутить насчет волчьего воротника и медвежьей шубы великому князю, уложили юрту, собрали вещи и покатили в сторону Скопина, намереваясь вернуться в Москву по Дону, через Куликово поле.
А когда до городища оставалось верст семь, Дмитрий Иванович приказал остановиться на равнине, вышел из саней, повел руками по сторонам и, обернувшись к Якову, сказал торжественно:
– Во славу отца Родиона, немало мне послужившего и имеющего сына, который уже служит мне верой и правдой, повелю я по приезде в Москву построить на этом месте селение… Во славу Ослябову! [51]
[51]
При этих словах Пересвет оглянулся на Якова. Тот, спрыгнув с саней, со всего маху бухнулся на колени:
– Благодарствую, великий княже…
Глава 14. ОГОНЬ И ПЕПЕЛ
Яков сел на место возницы и хлестнул лошадей. Когда солнечные лучи разбежались по земле, окрашивая снег на деревьях и холмах в цвет лисьего пушистого хвоста, княжеские люди уже подъезжали к скопинскому городищу.
Стоящее на высоком холме, оно имело хорошую круговую естественную защиту: с запада - река Вёрда и огромное Козье болото, с севера - река Калика, с юга и юго-востока - река Песоченка. К тому же городище было обнесено бревенчатым срубом и окружено земляным валом.
Внезапно ворота распахнулись и навстречу княжескому санному обозу вывалилась странная процессия. Впереди несколько женщин, раздетых, босиком, с распущенными волосами. Одна из женщин, запряженная в соху, волочила её по снегу, а в руках несла зажженный фонарь. Сзади темной массой двигались мужчины, вооруженные цепами, граблями, топорами. Они кричали, колотили в бубны, барабаны, в железные пластины, кривлялись, потрясая руками. Можно было разобрать лишь отдельные слова:
– Дух черный… Уйди в дым черный, огнем загорись… Изыди… Огнем…
Около изб, разбросанных по затынной стороне возле самого Козьего болота, забегали босые люди в лохмотьях с горящими факелами, стали тыкать ими в соломенные крыши. Загорелось несколько домов, из них с плачем и воем выбегали с детьми женщины.
– Что это?!
– спросил изумленный Бренк.
– Разбойники?
– Хуже… - сказал Пересвет.
Процессия, вышедшая из ворот, увидела монахов на санях и с бранью бросилась им навстречу.
– Яков, погоняй!
– крикнул Владимир.
Лошади взяли в галоп, и разъяренная толпа осталась позади. Сани вскоре покатились по льду широкой Вёрды, берега которой густо заросли низко склонившимися ивами. Кто-то из толпы погнался было за санями, на бегу потрясая ухватом. Один из дружинников, сидящих рядом с Пересветом и великим князем, выхватил из-под тулупа лук и уже приладил было стрелу, но Владимир Андреевич, обернувшись, так посмотрел на него, что тот смущенно повертел головой и быстро спрятал лук обратно.
Когда лошади по льду реки Вёрды пошли шагом, Владимир сказал дружиннику:
– Дурья башка… Забыл, в кого стрелять надумал?! В своего же, русского…
– Разве это русские?.. Нехристи какие-то…
– Конечно, среди них и нехристи были… - стал объяснять Пересвет.
– Но кинулись они на нас не по злобе, а от великого горя… Чума у них. Кроме русских, в этом городище и угры живут. Русские в горе Христу-Спасителю молитву творят, а угры идут к шаману… Видать, молитва не дошла до Бога, вот и перебороли язычники, да и подбили православных к безобразиям… Теперь ходить будут вокруг крепости до тех пор, пока какая-нибудь из женщин не упадет на снег замертво закоченевшей… Тогда они её в костер бросят, в жертву…
– Да-а, -
– То место, широкое, на реке видите?
– спросил Пересвет, чтобы как-то отвлечь сидящих от невеселых мыслей.
– Вон там, где высокий берег справа… А слева будто и впрямь обвалился… Аксаем то место зовется. По имени одного татарского разбойника. Хотите, расскажу вам историю… Люди верят в неё…
– Рассказывай, отче, - кивнул Владимир.
– Так вот… Пронский князь Всеволод сосватал Всемилу, дочь воеводы Рогвоя, отличавшуюся необыкновенной красотой. Он весело справлял день своих именин, предвкушая близкое обручение. И вдруг пришел на пир слепой гусляр, глаза которого были закрыты черной повязкой. Певец исполнил много песен, вызывая восторг слушающих. Князь отправил его к невесте, чтобы повеселить её. Всемиле было грустно у себя в тереме, потому что она не любила Всеволода. А любила она стройного юношу, как-то проехавшего мимо её окон и обменявшегося с ней взглядом. Всемила решила, что скорее, бросится с горы, на которой стоит Пронск, чем станет женой князя.
В таком настроении и застал её гусляр. В нем она сразу признала своего возлюбленного. Но тот быстро скрылся.
Между тем день свадьбы приближался. Но тут князя Всеволода на помощь против половцев позвал рязанский князь. Всеволод решил ехать, а перед поездкой захотел попрощаться с Всемилой. Но её в тереме не оказалось, накануне она бежала с гусляром, который был атаманом разбойников, обитавших в здешних местах.
Стояла весна, и лед на реке Проне тронулся. Влюбленные переправились на другой берег только к утру. И тут их заметили.
Аксай - так звали атамана - с Всемилой приближались к своему вертепу, находившемуся на левом берегу Вёрды, когда отец Всемилы со своими людьми стал их настигать. Разбойники, чтобы спасти своего атамана и его возлюбленную, выскочили навстречу. Аксаю и Всемиле оставалось только перебраться через мостик, под которым река Вёрда достигала глубины в несколько сажен, но доски под ними проломились, и Аксай с Всемилой полетели в воду. Тут обрушился высокий берег, и земля скрыла их тела.
– Ишь ты, - восхищенно протянул Бренк.
– Татарин, и такая любовь…
– Да тоже ведь человек… - вырвалось у Якова.
Все недоуменно посмотрели на него. Молодой Ослябя, почувствовав замешательство, произведенное его словами, захотел поправиться и добавил:
– Да, наказал Всевышний басурманина за недостойную любовь его, - и отвернулся, чтобы скрыть выступившие вдруг слезы…
Князь Владимир глянул на молодого Ослябю и незаметно усмехнулся.
Пересвет, который снова сменил на облучке Якова, вывернул сани на берег и подъехал к основанию большой горы. Надо было высоко задрать голову, чтобы обозреть её вершину, на которой росли дубы. Пока смотрели, на горе появился человек, без шапки, в каком-то пестром дырявом одеянии. Он стал размахивать руками, приглашая монахов к себе.
– Это провидец Варлаам, - сказал Пересвет.
– Его на отшельничество на этой горе среди диких дубрав и зверей благословил сам отец Сергий. Идем к нему, великий княже… С левой стороны склон поотложе, чем там, где когда-то сливались реки Всерда и Валеда… Да возьми мой посох, Дмитрий Иванович, будет скользко - выдолбишь ямки, и мне за тобой идти станет легче… А остальные пусть останутся здесь.
Никто не удивился, тем более не оскорбился, - все хорошо знали, что Пересвет не просто монах обители Святой Троицы, но и сподвижник Преподобного Сергия. Если посланный Радонежским в дорогу инок что-то говорит, значит - так надо… Великий князь лишь спросил: