Вивараульчеги
Шрифт:
– А тут еще и благодарный кубинский народ под окнами всю ночь фестивалит, - не моргнув глазом, разливался Гагарин, - прям сил никаких нет!
И с этими словами он перегнулся через подоконник и сказал: "Идите спать, товарищи!"
– Да щаз, - многообещающе прошипел Фидельчег, хватая Гагарина за хилую шею и выволакивая из окна на траву.
– Я тебя, гада, насчет Терешковой предупреждал?
Но Юрию Алексеевичу Гагарину, летчику-космонавту первого класса, такие пещерные методы были не в диковинку. Он ловко вывернулся
– Ну, предупреждал, - пыхтя от напряжения, подтвердил Юрий Алексеевич, - ну и что?
– А то!
– просипел Фидельчег, перекатываясь через Гагарина и заламывая ему руку известным болевым приемом, в совершенстве отработанном еще в школе на Раульчеге.
– Чтоб не жаловался потом, что доктора тебе голову задом наперед пришили!
– Болт чугунный вам на ворот от советской власти, - кусая Фидельчега за запястье и судорожно отплевываясь, гордо сказал Гагарин.
И они закувыркались на влажной от росы траве, пытаясь открутить друг другу по возможности наиболее важные части тела.
Но тут пришел советский полпред на Кубе в штатском, товарищ Леонов. Он увидал на травке живописную композицию "Товарищ Кастро разрывает пасть первому советскому космонавту" и ничуть не обрадовался.
– Безобразие какое!
– пожурил обоих товарищ Леонов.
– А еще коммунисты!
Враждующие стороны расцепили объятья и разошлись, испепеляя друг друга злобными взглядами.
– А чо он!
– забухтел Фидельчег.
– Я его русским языком предупреждал!
– Языкоооом, - передразнил Гагарин, отряхивая пижаму.
– Ты его выучи сначала, образина бородатая!
– От образины слышу!
– не остался в долгу Фидельчег.
А товарищ Леонов сказал, чтоб они заткнулись, оба, немедленно. И говорили по очереди, вот ты, Фидельчег, первый.
И Фидельчег, от обиды путая русские слова с кубинскими, наябедничал, что эта скотина Гагарин назло многолетней русско-кубинской дружбе звонит по ночам товарищу Терешковой и требует пельмени!
– Какая Терешкова!
– взвился Гагарин.
– Я жене звоню, она у меня тоже Валентина! А товарищ Терешкова из-за этой партизанщины лохматой вообще телефон отключила, потому что достал он ее – ни свет ни заря в трубку сопеть…
– Поклеп! – завопил Фидельчег. – Провокация! Чо я такого сделал-то?
– Так у нас же разница во времени часов восемь, чучело бестолковое, - утомленно вздохнул Гагарин. – У вас географию, что ли, при диктатуре запрещали? Думать же надо! Головой! Это такая штука, на которой ты кепку носишь!
А товарищ Леонов сказал, что нечего тут международные отношения расшатывать. Ну, волнуется человек, что такого? Если Фидельчегу очень надо, можно товарища Терешкову по правительственной связи вызвонить, пусть попробует
Но Фидельчег уже понял, что Гагарин прав, и сказал, что нинада. И поплелся домой, где с горя слопал сразу три порции спагетти, потому что лопать и переживать одновременно он не умел и решил вначале налопаться, а потом уже напереживаться. Но после сытного ужина его потянуло в сон, и Фидельчег решил, что попереживает завтра, на свежую голову.
А товарищ Терешкова тем временем выспалась как следует, сходила на работу и села у телефона ждать, когда на Кубе будет два часа ночи.
Но это уже совсем другая история.
17. Вивараульчег алкоголический
Истории известно около шестисот случаев покушения на Фидельчега. Фидельчега травили стрихнином, наливали в ботинки серную кислоту, подсовывали кислородные баллоны с туберкулезными палочками и засылали в территориальные воды людоедских черепах. Потому что без Фидельчега, согласно официальной кубинской версии, революция не продержалась бы ни дня!
Истории не известно ни одного случая покушения на Раульчега. Потому что кому он, согласно официальной кубинской версии, нужен?
Вследствие всего вышеизложенного, Раульчег возлагал большие надежды на внеземные цивилизации. Пусть уж марсиане покусятся, если больше некому.
Про угрозу инопланетного вторжения Раульчегу рассказал космонавт Попович. За долгую летную карьеру космонавт Попович видел много инопланетян, но кровавая гэбня запрещала о них рассказывать, чтоб не подрывать основы диалектического материализма.
Поэтому о встречах с космическим разумом космонавт Попович рассказывал преимущественно на кухне, за бутылкой портвейна три семерки, сообщавшего поповической речи неслыханную доселе образность.
– Сижу это в центральном отсеке, - говорил космонавт Попович, подливая Раульчегу портвешка, - а они, гады, в иллюминатор так и тычутся. Все, главное, с рогами, до пупа зеленые, а спереди присоски…
– Марсиане?
– с замиранием сердца уточнял Раульчег.
– Марсиане красные. Наши, значит.
– авторитетно разъяснял космонавт Попович.
– Им тебя воровать резону нету. Что тут продпаёк, что там…
– А дальше, дальше-то чего?
– волновался Раульчег, залпом допивая портвейн.
– Дальше-то?
– театрально вздрагивал Попович.
– Дальше они, сволочи, и на Земле меня достали. Прихожу это как-то домой, а они на занавеске катаются. Ногой от стенки оттолкнутся - и поехали. Я, главное, как чувствовал, бегом к холодильнику - точно! Все пиво выпили!
– Хто, лунатики?
– заплетающимся языком переспрашивал Раульчег.
– Какие, в дюзу, лунатики.
– злобствовал Попович.
– Леонов с Николаевым! А лунатики – они, брат, американцам продались. – и, сурово сдвинув брови, опрокидывал очередной стопарь.