Виват, гардемарины!
Шрифт:
Брильи мрачно мерил шагами кабинет.
— Видит Бог, — сказал он наконец, — я не хотел их убивать, но мальчишки сами подписали себе смертный приговор.
— Брильи, опомнитесь! Это бессмысленно. — В голосе Шетарди прозвучало сочувствие. — Вы же не уберете всех свидетелей, в том числе герцогиню с дочерью. А, как я понимаю, ваши гардемарины отнюдь не простаки. Они, конечно, рассказали Иоганне о вас все.
Брильи выпрямился и победно посмотрел на Шетарди.
— Пусть рассказывают что угодно. Эта мадам сейчас в моих руках. —
— Откуда? — Рука Шетарди замерла над рюмкой.
— Это из личного архива герцогини Ангальт-Цербстской! — Брильи вульгарным жестом ударил себя по ляжке, показывая, откуда извлек письмо, и снова захохотал.
— Браво, де Брильи, я в вас не ошибся! — Шетарди разлил коньяк по рюмкам. — Торопитесь в погоню!
— Я не могу торопиться. — Брильи взял бокал. — Она же обчистила меня до нитки! — В его голосе звучал восторг от беспардонности Иоганны. — Если бы вы знали, сколько эта авантюристка вытянула из меня денег! Я не имею сейчас ни сантима.
— Блистательная особа! — сказал Шетарди, подходя к тайнику и подбирая ключи, чтобы его открыть. — В Берлине я слышал прекрасный анекдот. Фридрих засылает своего агента в Россию: «Ваша версия — вы князь, вы сказочно богаты. Кареты, роскошный гардероб…» — Умный агент спрашивает: «Сир, а есть ли деньги в казне?» — «Одну минуту…» — Короткий разговор с министром финансов. «Ваша версия меняется, — говорит Фридрих. — Вы нищий. Вы сидите на паперти Василия Блаженного и вербуете русских калек и побирушек…».
— Боюсь, что этим нищим буду я, — заметил с усмешкой Брильи.
— Нет. — Шетарди рассмеялся, достал кошелек с деньгами и, уловив жест Брильи, кинул Жаку. Тот поймал кошелек на лету.
— Собирай людей! — приказал, подходя, Брильи. — Главное — перехватить гардемаринов до русской границы!
Жак сразу вышел.
— Вы не будете нищим, Брильи, — с удовольствием повторил Шетарди, садясь к столу. — Если дело выгорит и мадам из Цербста поможет нам убрать Бестужева, то король Людовик отвалит такой куш, что мы до конца своих дней сможем жить припеваючи. — Он поднял бокалы. — За вечную молодость!
Заговорщики подняли бокалы.
На безлюдном постоялом дворе стояли распряженные кареты Иоганны и Никиты. Под луной блестела детская ледяная горка.
Тускло светилось единственное окошко.
В большой комнате для приезжих Фике, держа в руке подсвечник с зажженной свечой, с любопытством разглядывала странные красные шевелящиеся точки на стене.
Из-за двери дети станционного смотрителя таращились на приезжих с не меньшим любопытством, чем Фике на клопов.
Постоялый двор был очень беден, и графине Рейнбек с дочерью выделили одну-единственную кое-как протопленную комнату.
— Брысь! — крикнула Иоганна на детей, и те сразу исчезли.
— Ужасная
— Перестаньте скулить! Не в карете же нам ночевать! — одернула ее Иоганна и стала командовать Гаврилой и Никитой:
— Лавки на середину! Не то нас заедят клопы. Пуховики сюда! Ширму в угол!
Шенк со вздохами принялась стелить на лавках постель.
По комнате бродили куры, у печки старая сука ловила блох, щелкая зубами.
В соседней комнате запищал ребенок, за ним захныкал другой.
— Сколько здесь детей! — засмеялась Фике. — Они разбросаны всюду, словно капуста или репа в амбаре.
— Забудьте этот ужасный жаргон, мадемуазель! — прикрикнула на нее мать. — Не забывайте, вы принцесса!
— Но и принцесса называет таракана тараканом, — съязвила Фике, прибивая башмаком ползущее по стене насекомое.
Никита принес кувшин с водой, поставил его у изголовья импровизированной постели.
— Князь, уберите это! — Герцогиня указала на кур.
Гоня кур и собаку, Никита направился к выходу.
— Сударыня, я буду за дверью охранять ваш покой. — Он с поклоном удалился.
Холодный сквозняк поколебал пламя свечи. Девица Шенк помогла дамам раздеться.
Наконец женщины улеглись. Фике раскрыла книгу, но мать захлопнула ее, готовясь к серьезному разговору.
— Слава Богу! Наш путь идет к концу. — Она истово перекрестилась. — Завтра мы пересечем границу. Нас ждут великие дела!
Внимательно глядя на мать, Фике тоже перекрестилась.
— Принцесса, — продолжала Иоганна торжественно, — я буду с вами откровенна. Мы едем в Россию не только для того, чтобы валяться в постели с пьяным дураком! Я имею в виду наследника.
Фике дернулась, ее явно шокировала вульгарность матери, и та сразу почувствовала это.
— Ти-хо… — продолжала она тоном увещевания. — Пора взрослеть! Надо учиться мыслить широко и по-государственному. Я просто хотела сказать… Покровитель ждет от нас больших услуг.
— Вы говорите о короле Фридрихе?
— О благодетеле Фридрихе! Ваша истинная Родина — Пруссия! Вам говорил об этом отец и повторяю я, ваша мать. И мы должны сделать все, чтобы тетка Эльза стала преданным другом нашего короля.
— Я поняла. — Фике глубоко вздохнула, закрыла глаза и медленно произнесла: — Я должна очаровать не только наследника, но и тетку Эльзу. — На лице ее появилась болезненная гримаса.
— Вот и хорошо… Я всегда знала, что ты умная девочка. Повтори мне, что ты скажешь тетке Эльзе при встрече.
— Ангел мой, — произнесла Фике, словно повторяла урок, — с тех пор, как я увидела вас… Я помню! — сказала она вдруг таким тоном, что Иоганна с недоумением взглянула на дочь.
Никита дремал в сенях, кутаясь в плащ. За дверью графини стало тихо, а в соседней комнате еще были слышны плач детей и приглушенные голоса.