Виват, Королева!

Малиновская Настя

— Ты уже знаешь, кто это сделал? — Вера повернулась к мужчине, обхватывая пальцами его запястье, чуть потянув его на себя.

— Не думай об этом. Это не должно тебя волновать…

— Я волнуюсь за тебя. Это Гордеев?

— Я не знаю, Рыжая.

Артем опустил плечи, словно выпустил из груди весь воздух и ссутулился. Очевидно, что его вся эта ситуация угнетала не меньше Клинковой и самое страшное, что он не знал, что ему делать и как себя вести. От этого он нервничал и бесился. Он все чаще и чаще уходил в себя или закрывался ото всех в полнейшем одиночестве, как будто вновь и вновь продумывал дальнейший план действий.

Но одно она знала, точно — возмездие настигнет всех, кто к этому причастен, Исаев достанет любого, кто бы им не оказался. И Вера прекрасно понимала, что если он доберется до Ковалева, который, в свою очередь, был чьей-то шестеркой, его уберут так быстро, никто даже глазам не успеет моргнуть. И самое отвратительное — всем будет наплевать, потому что он обычное пушечное мясо. Такие парни как он, погибали каждый день, им не было счету, а потому что их специально растили, как поросят на убой.

Вера понимала, что если Исаев убьет Ковалева, ей будет нечего возразить ему, потому что каждый выполнял свою работу, только Витька выйдет из игры, вперед ногами, а Исаев пойдет по верхам, чтобы добраться до «головы» и неизвестно, чем закончится его игра.

И от этого Клинкову мутило самым настоящим образом. Ее тошнило целыми днями, пока не было Исаева, и она не знала, чем он занимается. Ведь Ковалева уже могли приложить, а она даже не узнает об этом.

— Чего шепчемся, господа хорошие?

— Мих, закругляйся. Вере надо отдохнуть.

И они как-то быстро собрались, разложили свой недоеденный пикник по пакетам, Зимин, удовлетворенно улыбаясь, сунул подмышку недопитую бутылку. Долго прощались, Софа пообещала привезти в следующий раз батник, который заказала для себя, но он не подошел по размеру. Андрей, с каким-то несвойственным для него сожалением в голосе, просил Веру быстрее поправляться и возвращаться в строй, а Мишка закинул напоследок какую-то шутку и, подмигнув, вышел из палаты последним, оставляя Веру и Артема вдвоем.

– Расскажи мне все.

Голос неожиданно осип, когда она взяла его за руку, и заставила посмотреть ей в глаза, хватая за подбородок и поворачивая к себе. Артем вздохнул, махнув ладонью по макушке несколько раз, и поднялся с койки, снова распахивая прикрытое Софой окно. Кулаками упирался в подоконник, пока туда же сыпался пепел с сигареты, предусмотрительно зажатой в зубах.

Он как будто не спал все эти дни. Не ел. Ничего, кроме того что мотался как зверь в клетке, туда сюда. То ли ждал чего-то, то ли действительно чувствовал себя загнанным в ловушке.

— Когда я просил тебя, не общаться с Гордеевым… Я не хочу чтоб ты думала, что вот, я такой вредный, запрещаю тебе общаться. Он такой человек, понимаешь, степень его влияния довольно широка и если он действительно начнет шевелиться, в эту воронку попадут все. И ему будет абсолютно наплевать, кто перед ним: дочь, мать, брат, сват. Он пойдет по головам, до конца. Ты наивная, маленькая девочка, которая доверяет всем без разбора, а он этим пользуется, понимаешь, давя на самые твои больные точки. Я знаю, что для тебя все это значит, отец, мать, семья, но ты пойми, что если ситуация усложнится и пойдет не так, как мы предполагаем, я буду делать то, что тебе не понравится. Я не хочу, чтобы ты меня ненавидела, но если вдруг встанет выбор… Ты, же понимаешь? Ты все понимаешь, моя девочка.

Он говорил все это время, даже не обернувшись, чувствуя спиной ее глаза и ее напряжение.

— А

ты понимаешь, что если вдруг передо мной встанет выбор, я выберу тебя.

— Я не хочу потом всю жизнь отмаливать грехи, за то, что убил твоего отца. Ты сейчас так говоришь, но мы оба знаем, что ты мне этого никогда не простишь.

— Ты собираешься его убить?

— Если понадобится — да.

Клинкову как будто скрутил невидимый жгут, и она еле сдержалась, чтобы не позволить рвущимся наружу конвульсиям трусить ее итак слабое тельце.

«Убогая моль» — вынесла вердикт, когда смогла встать с койки и посмотреть на себя в зеркало.

— Почему просто не оставить это все и жить дальше? Забыть как страшный сон.

Артем медленно повернулся, упираясь бедрами в подоконник, позволяя дыму сигареты виться к потолку.

— Нас чуть не грохнули. И то, это наверно вышло случайно, потому что стрелок оказался не слишком меткий. Такие вещи не прощают, Вер. За все в этой жизни нужно отвечать, и за это тоже кому-то придется ответить. Это блять, уже дело принципа, понимаешь? Если это «привет» от Гордеева, то бизнес, бабки или там вечное выяснение, кто круче, отходят на второй план автоматически. Он ведь не только меня чуть не приложил.

Игра набирала обороты и Вера понимала, что она тоже участник, она тоже вовлечена, если не сказать — играла на первом фланге. Ставки были высоки и все, что пришло ей в голову — это вести параллельную игру.

А именно — встретиться с Гордеевым.

— Ты же не знаешь, это был «привет» от него или кого-то еще.

— Да, и именно поэтому я нихуя не могу сделать, пока точно не узнаю, что это был он. А он, в свою очередь, как далеко непорядочный человек, может загнать меня еще глубже, только уже твоими руками. Ты пойми, чтобы что-то делать, мне нужно, чтобы ты была в стороне, чтобы он не смог, скажем, шантажировать меня тобой. Мне пиздец как сейчас сложно следить за всем, теперь еще твоя безопасность. Я разрываюсь, Вер, правда. Я так блять устал.

— Что я могу сделать для тебя? У меня разрывается сердце…

— Поправляться, Вер. И побольше улыбаться, потому что у меня тоже разрывается сердце, когда я прихожу и вижу твою кислую мину, как, будто ты не рада меня видеть…

Он расслабленно ухмыльнулся, но Вера все равно заметила дьявольский огонек в его глазах и не смогла сдержать нервного вздоха.

— Ты прекрасно знаешь, что твоего прихода я жду больше всего. Я так скучаю.

— Алексей Витальевич, говорит, что ты плохо ешь, — Артем оттолкнулся от подоконника, выбрасывая окурок в окно, прямо на стриженый газон прибольничного парка, — Ты стала худая, я не побоюсь этого слова — костлявая, — он нагло задрал этот бесформенный балахон, который Вера за несколько дней буквально возненавидела, — О, симпатичные трусики… Что с тобой делать, м?

— Любить.

Клинкова пребывала в каком-то абсолютном унынии, в этой больнице. Почти на две недели выпала из обычной жизни по рекомендации главврача и тяжелому взгляду Исаева, который не терпел возражений.

Теперь.

Обстановка была неспокойная и очевидно, что пока она «отдыхала», там, за стенами больницы что-то происходило. Ей естественно ничего не рассказывали. Артем все больше был нервным, приходя все реже и то, казалось, на автомате. Дежурный поцелуй, дежурное «как дела», сумки с продуктами на столике и — «мне пора».