Визионер: Бег за тенью
Шрифт:
— Нет.
— Тогда это вас не касается.
— Что он привёз в ящике? Если это и впрямь не имеет отношения к преступлению, я больше не буду спрашивать про его дела с месье Жюлем.
Самокрасов и адвокат переглянулись. Потом студент наклонился к Левко и что-то прошептал ему на ухо. Последний внимательно выслушал и успокаивающе похлопал подзащитного по руке.
— Мой клиент привёз написанную им собственную картину по заказу месье Франка. Это все ваши доводы, господин сыщик?
— Анисим — ночной сторож в театре. У него есть доступ
— Театр заявлял о пропаже каких-то вещей? Может быть, сотрудники опознали свои наряды на убитых девушках?
Тон у поверенного стал издевательским. Митя молчал. Казавшиеся весомыми доказательства рассыпались на глазах.
— Позвольте поинтересоваться, — продолжал адвокат. — У вас есть прямые улики, указывающие на господина Самокрасова? Следы, отпечатки пальцев? Показания свидетелей? Вещи убитых найдены в его доме? Орудие преступления? Ничего? Тогда о чём мы тут говорим?
— У него нет стопроцентного алиби на даты убийства. Он живёт один, некому подтвердить его непричастность.
— Но и причастность тоже некому. Разве кто-то видел его на месте убийства и опознал? Насколько мне известно, у вас нет даже примерного описания преступника. Так что увольте, Дмитрий Александрович, но ваши домыслы — пшик. Вам просто не нравится мой клиент, зато он удобный претендент на роль душегуба. Да, он вспыльчивый и несдержанный человек, но это не повод делать из него убийцу без всяких на то доказательств. Признаться, я в вас разочарован.
— А я, вроде, не давал вам повода очароваться, — Митя от злости сорвался на грубость. Всё идёт кувырком.
Василий Иванович покачал головой.
— Эх, дерзость юности. Я ведь о вас наслышан. Молодой, перспективный, коллеги о вас хорошо отзываются. Я так надеялся, что в полиции, наконец, появились новые люди — прогрессивные, интеллигентные, избегающие устаревших экзекуторских методов, уважающие закон… А вижу, простите, то же, что и всегда. Жонглирование косвенными уликами и огульные обвинения. Жаль, очень жаль…
— А вот морали мне читать не надо, Василий Иванович. Уж кому-кому, а не адвокату произносить мне проповеди о манипуляции законами и чистоте ведения дел. Я тоже, знаете ли, наслышан.
— Туше, — Левко развёл руками и широко улыбнулся. — Так что, мой клиент свободен?
Митя лихорадочно соображал, вспоминая, не упустил ли он важной зацепки. Неужели все кончились? Нельзя так просто упускать этого студента!
— Минутку, — Митя открыл ящик стола, куда сложил некоторые из найденных у Самокрасова вещей. Вот оно! — Что ж, с обвинениями в убийстве мы пока повременим, но другое правонарушение вашего подзащитного я оставить без внимания не могу. И боюсь, в доказательство этого проступка есть самые что ни на есть прямые улики.
Дмитрий поставил на стол коробку, доверху набитую билетами тотализатора. На купонах явственно читались надписи кривыми буквами: «Мустанг», «Сизарь», «Хвалёный»…
— Ваш клиент, Василий Иванович — заядлый тотошник*. В этом сомнений нет.
Студент, который совсем было расслабился, теперь снова напрягся, и Митя, наконец, уловил страх в тёмных глазах. А вот это и вправду серьёзно. За азартные игры могут и исключить. Анисим умоляюще уставился на адвоката.
— Не волнуйся, — по лицу Левко пробежала тень недовольства. — Я всё улажу. Сейчас же запрошу рассмотрение дела у мирового судьи на ближайшее время. Постараемся отделаться штрафом. Пару часов ещё побудешь здесь. Ничего никому не говори без моего присутствия.
Василий Иванович резко встал и направился к выходу.
— И ещё, Дмитрий Александрович, — адвокат задержался в дверях. — Интересы месье Франка и его супруги тоже представляю я. Если у вас впредь возникнут к ним вопросы, прошу первым долгом обращаться ко мне.
Студент снова успокоился и даже изобразил какое-то подобие улыбки. Интересно, кто же всё-таки оплатил ему дорогого адвоката? Уж не сам ли Жюль Франк?
* * *
— К сожалению, на этот раз у вашего ученика серьёзные неприятности.
Стараниями поверенного Анисим после уплаты штрафа устроился в частной больнице для «лечения нервов». Заведение охранялось не хуже тюрьмы. Что ж, пусть сам подозреваемый пока недосягаем, зато с его знакомыми можно поговорить более детально. Был, помнится, в училище преподаватель, у которого Самокрасов работал помощником. Ганеман, кажется?
Учителя Дмитрий нашёл в примыкающем к натурному классу небольшом кабинете. С облегчением отметил отсутствие картин — кажется, это расследование привьёт ему стойкое отвращение к живописи на всю оставшуюся жизнь. Тут везде лишь фотокарточки какой-то брюнетки, да из-за стёкол книжного шкафа сверкает очками чучело бобра в цилиндре. Ну и причуды у этой творческой богемы.
— Крайне досадно это слышать, — Орест Максимович выглядел расстроенным. — Я, знаете ли, привязался к Анисиму за эти годы. Он очень старательный студент, аккуратный, трудолюбивый. Но ему почему-то постоянно не везёт. Уж не знаю, что тому причиной. Может, несдержанный характер или нетерпеливость.
— Боюсь, Самокрасова одолевают более опасные демоны, чем отсутствие выдержки. Сейчас он главный подозреваемый в деле о серии убийств. Постоянные неудачи любого выведут из равновесия, тем более, такого горячего человека. Как думаете, он способен на убийство?
— Не знаю, — Ганеман задумался, пригладил аккуратную бородку. — Сложно поверить в такое. Видите ли, он вспыльчив, но труслив. У него было несколько разногласий со студентами, но он никогда не нападал первым, лишь огрызался в ответ. Он как… суслик, загнанный в угол. Шипит, скалится, но ущерба причинить не может.