Визит из невыразимого
Шрифт:
— Возможно — да, возможно — нет. Я постараюсь составить для тебя список кандидатур. Хорошо? — она уперлась подбородком в ладони и зевнула.
— У, Миона, ты сейчас заснешь. Давай-ка, поднимайся и отправляйся домой. Завтра договорим.
— Слушай, а можно я останусь у тебя? Уже ночь, какой смысл будить еще и Рона?
— Э-э, ты уверена, что это хорошая идея?
— Брось, Гарри, Рон уже давно привык, что я могу остаться ночевать на работе.
— Завидую его терпению. Я бы на его месте…
— Что? Ревновал бы? — она озорно посмотрела на него.
— Ага.
— Сказал человек, отпустивший
— Ты умеешь убеждать, Миона. Но если твой муж вдруг явится ко мне выяснять отношения…
Она вдруг посерьезнела.
— Гарри, честное слово, прекрати это!
— Хорошо, где тебе постелить?
— На третьем, напротив твоей комнаты. Терпеть не могу эту спальню на четвертом!
— Как в старые добрые времена Ордена Феникса.
— Ага-а, — она снова зевнула, высунув острый розовый кончик язычка.
— Только одно маленькое условие. Вот это, — он встал и поднял со стола книгу и обе папки, — я возьму к себе. А то я тебя знаю. Будешь до утра сидеть изучать. Ну, пойдем уже.
— Не боишься, что я прокрадусь к тебе в комнату и утащу их?
— Эй, эй, что это за вторжение в личное пространство?!
— Помнится, раньше ты меня не стеснялся.
— Помнится, раньше ты не была женой моего друга.
Они оба вдруг замолчали, только лестница скрипела под их ногами. Этот разговор был разгрузочным после такого-то дня, но излишняя игривость почему-то начала смущать.
Он молча постелил ей постель, пока она ходила в ванную, дождался ее у двери, чтобы пожелать спокойной ночи, но вместо этого сказал:
— Я так и не поблагодарил тебя сегодня, Гермиона.
— За что?
— За то, что в очередной раз спасла меня.
— А, ты об этом, — она мягко улыбнулась, теребя халат. — Ну что ты, Гарри, это же наша давняя привычка — спасать друг друга.
Ее розовое после душа лицо со смытым макияжем было сейчас таким родным, таким домашним, что на него разом нахлынула волна нежности.
— Так здорово, что ты есть, Гермиона! — выдохнул он.
Она схватила его за рубашку, привстала на цыпочки и чмокнула в щеку.
— Спокойной ночи, Гарри.
Он кивнул. Она юркнула в дверь, и он не услышал ее шагов. Тогда он сам, первый развернулся и ушел в свою комнату, чтобы не смущать ее.
Упав на постель прямо в одежде, он долго лежал с выключенным светом, понимая, что если и заснет, то только под утро, учитывая, что провалялся в забытьи весь сегодняшний день.
Взгляд поневоле остановился на темном углу, в котором стояла тумбочка, на которой сейчас лежала черная книга. Ее не было видно, но ему казалось, что он ощущает ее со своего места на кровати. Он перевернулся на бок, лицом к стене.
Вся эта история с жуткими книгами и никому не известными письменами выглядела страшно неправдоподобно, но зато прекрасно укладывалась по восприятию с тем, что он чувствовал в коттедже Стреттонов. Это четкое ощущение чего-то нехорошего, мерзкая тайна, скрывающаяся под не менее мерзкой внешней оболочкой кровавого убийства, как будто кто-то бормотал за спиной, визгливо посмеиваясь. А он — аврор, призванный бороться со всякой мерзостью, вынужден просто сидеть и ждать, пока умрет кто-то еще. Терпеть такое положение было почти что невыносимо. Радовало только,
Когда его мысли перешли на его подругу, его воображение внезапно разыгралось. Она была совсем рядом, в комнате напротив, и он вдруг явственно представил себе, как она снимает слишком длинный для нее, волочащийся по полу халат его жены, и ложится в постель. Как она лежит там — маленькая, тонкая фигурка, натянув одеяло до самого горла, и плачет…
«Плачет?!»
Какого черта ему вдруг пришло такое в голову?! У нее были все причины, чтобы чувствовать себя довольной. Она получила в свои руки такую грандиозную загадку, а загадки она обожала разгадывать. Тогда почему он так явственно видел перед своим мысленным взором ее слезы? Похоже, сегодняшнее нездоровое состояние наложилось на его мнительность и выдавало всё более странные результаты. Он попытался снова сосредоточиться на мыслях о древних ритуалах, но всё это выглядело слишком вычурно, слишком напоминало странные легенды и совсем не тревожило фантазию.
Вместо этого он снова представил Гермиону. Как она переворачивается на постели и смотрит в окно своими большими, мокрыми от слез глазами. Захотелось взять ее на руки и успокоить, словно ребенка.
Кажется, он понимал, откуда все эти мысли. Ему просто нужно дождаться приезда жены. Тогда подобные фантазии быстро исчезнут. В нем бродила неудовлетворенность, поэтому он даже в Гермионе видел сейчас женщину, пусть его желание и выражалось таким причудливым образом. У него в голове возник недоуменный вопрос, а что, собственно, плохого в том, чтобы видеть женщину в своей лучшей подруге, но он быстренько смел его в корзину для неправильных мыслей. Он давно знал, что логика может оправдать любую пакость, достаточно только дать ей волю. А думать таким образом о Гермионе, было пакостью — самой отвратительной пакостью, которую только можно было представить.
Он зевнул. Похоже, ему, наконец, захотелось спать. Он снял очки и положил их на тумбочку.
«Полежу еще чуть-чуть и пойду в ванную», — подумал он, погружаясь в сон.
Глава 3. Развитие явления
Двигаться дальше,
Как страшно двигаться дальше,
Выстроил дом, в доме становится тесно
БГ.
Проснулся он в начале седьмого с чугунной головой и весь в поту, оттого что спал в одежде. Мантия безнадежно измялась, и теперь предстояло ее как следует выгладить, чего делать совершенно не хотелось. Он встал, пожевал пересохшим ртом и отправился вниз, на второй этаж, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Гермиону.
Когда он вышел из ванной, кто-то настойчиво молотил в камин.
— Поттер! Ты там? Впусти меня.
Это была Спиннет, и он открыл камин, несмотря на то, что стоял посреди гостиной в одном полотенце, обернутом вокруг пояса. Спиннет была настоящим «своим парнем» еще со времен Хогвартса, стесняться ее как-то не приходило ему в голову.
— Доброе утро! О! Я, похоже, не вовремя, — она раздвинула до ушей свои полные губы. — Хорошо выглядишь. В смысле, мышцы, всё такое.
— Ага, конечно, — ответил он вяло. — Проходи. Будешь кофе?