Визит лейб-медика
Шрифт:
— Ты кончил? — с улыбкой спросил Рантцау.
— Да, я кончил.
— Впечатляет, — сказал Рантцау.
Это была самая длинная речь, которую ему доводилось слышать из уст Молчуна. Однако он продолжал уговаривать.
— Смотри дальше, — сказал он. — Будучи врачом, ты смог бы излечить Данию. Дания — это сумасшедший дом. Королевский двор — это сумасшедший дом. Король талантлив, но, возможно… ненормален. Умный просвещенный человек рядом с ним смог бы вычистить датские конюшни.
На губах Струэнсе промелькнула улыбка, но он лишь молча покачал головой.
— Сегодня, — сказал Рантцау, — ты можешь творить добро в малом. И ты это делаешь. Я этим восхищаюсь.
Они долго сидели молча.
— Мой молчаливый друг, — в конце концов, дружелюбно сказал Рантцау. — Мой молчаливый друг. Что же из тебя получится? Из человека, у которого много благородных устремлений и который боится воплотить их в жизнь. Но ты интеллектуал, как и я, и я понимаю тебя. Мы не хотим замарать наши идеи действительностью.
Тогда Струэнсе посмотрел на графа Рантцау то ли настороженно, то ли так, словно его ударили кнутом.
— Интеллектуалы, — пробормотал он. — Интеллектуалы, да. Но я не считаю себя интеллектуалом. Я — всего лишь врач.
Позже, тем же вечером, Струэнсе дал согласие.
Короткий пассаж в тюремных откровениях Струэнсе проливает странный свет на это событие.
Он говорит, что стал лейб-медиком «по случайности», сам того не желая. У него были совсем другие планы. Он намеревался покинуть Альтону и уехать «в Малагу или Ост-Индию».
Никаких объяснений. Только мечта о бегстве, куда-нибудь.
3
Нет, себя он интеллектуалом не считал. В альтонском круге были другие, кто больше заслуживал это определение.
Одним из них был его друг и учитель граф Рантцау. Он был интеллектуалом.
Он владел ашебергским поместьем, унаследованным от отца. Поместье находилось в одиннадцати милях от Альтоны — города, бывшего в то время датским. Экономической базой поместья было крепостное право, или рабское положение крестьян, но, как и во многих других поместьях Гольштейна, жестокость здесь была меньшей, принципы — более гуманными.
Граф Рантцау считал себя интеллектуалом и просветителем.
Основанием для этого служило следующее.
Будучи тридцати пяти лет от роду, человеком женатым и отцом ребенка, он был назначен командиром полка в датской армии, поскольку уже приобрел военный опыт в войске французском, которым командовал маршал Лёвендаль. Утверждалось, что таковой опыт имелся, но доказать это было трудно. По сравнению с подобным опытом датская армия была, однако, более спокойным пристанищем. Опасаться войны командиру полка там не приходилось. В такой работе ему нравился покой. Несмотря на это, он влюбился в итальянскую певицу, что погубило его репутацию, поскольку он не только сделал ее своей любовницей, но и последовал за ее опереточной труппой в турне по югу Европы. Труппа переезжала из города в город, а он все никак не мог образумиться и прийти в себя. Чтобы сохранять инкогнито, он постоянно менял свой облик; то бывал в «роскошном наряде», то переодевался священником; это было необходимо, поскольку он повсюду делал долги.
В двух городах на Сицилии его пытались привлечь к суду за мошенничество, но тщетно, поскольку к тому времени он уже пребывал на материке, в Неаполе. В Генуе он выдал вексель под поручительство своего отца, «наместника в Норвегии», но отдать под суд его не смогли, поскольку он к тому времени оказался в Пизе, где обвинение было выдвинуто, но застало его уже на пути в Арль. Позднее полиция так и не смогла его разыскать.
Итальянскую
16
В датской истории есть упоминание о том, что Рантцау в 1762 г. посетил Санкт-Петербург и встречался с Екатериной.
Несмотря на столь выгодное для России предложение, многие испытывали к датскому дворянину неприязнь. Его многочисленные связи с женщинами и тот факт, что война не началась, отразились на его репутации неблагоприятно, и многие питали недоверие к «датскому шпиону». После конфликта при русском дворе, в основе которого лежала борьба за расположение одной высокопоставленной дамы, ему пришлось бежать, и он прибыл в Данциг, где его дорожная касса совершенно опустела.
Там он встретил одного фабриканта.
Тот мечтал поселиться в Дании, чтобы вложить свой капитал и встать под защиту правительства, которое благосклонно относилось к иностранным капиталовложениям. Граф Рантцау заверил этого фабриканта, что благодаря своим контактам при дворе он сможет организовать ему желаемую протекцию. Растратив некоторую часть капитала фабриканта, но так и не добившись протекции датского правительства, граф Рантцау сумел вернуться в Данию, в государство, которое он уже больше не хотел «продавать» русской императрице. При этом он, благодаря своему имени и известности, получил от королевского двора годичное содержание. Он объяснил, что ездил в Россию исключительно в качестве датского шпиона, и что теперь обладал тайнами, которые будут полезны для Дании.
Жену и дочь он все это время держал в своем поместье Ашеберг. Тут-то он и собрал вокруг себя группу интеллектуалов-просветителей.
Одним из них был врач по имени Струэнсе.
Этот жизненный путь и эти широкие международные контакты, а также влияние, которое он по-прежнему имел при датском дворе, и были причиной, по которой граф Рантцау считал себя интеллектуалом.
В дальнейшем он сыграет центральную роль в событиях, связанных с датской революцией, роль, которая во всей своей многогранности может быть понята только в свете приведенного выше жизнеописания.
Роль, которую он сыграет, — это роль интеллектуала.
Первое, что он сделал для Дании, это рекомендовал немецкого врача И. Ф. Струэнсе в качестве лейб-медика для датского короля Кристиана VII.
4
Каким же странным городом была Альтона.
Город располагался в устье Эльбы и был торговым центром с населением в 18 000 человек; городские привилегии он получил в середине XVII века. Альтона разрослась в первую свободную гавань Скандинавии, но стала также и свободной гаванью для различных вероисповеданий.