Вкус крови
Шрифт:
– Я не расслышала. О чём ты? Повтори, пожалуйста. Ну, Чарли, не вешай голову, я теряю собеседника.
Гридлав встряхнулся и попытался отчётливо повторить то, что он недавно услышал от своего вышестоящего начальника. Ему это, очевидно, как говорят, легло на сердце.
– Мы будем.. давить.. на русских… чтоб им было.. больно.. и чтоб они… умирали… за демократию…
– Ну, Чарли, опять ты об этих русских! Дались они тебе!
Гридлав поднял голову и распрямил плечи. Он вспомнил, что он Терминатор. Марго, не выпуская из рук бокала, слегка прижалась к нему.
– Марго, ты моя королева Марго. В детстве я зачитывался тобой.
Она засмеялась и склонила головку на его плечо.
– Ты любил Дюма?
– О, да! У нас была большая семья. Две сестры, три брата. Ранчо в Техасе. А потом я уехал в Вест-Пойнт. Военная академия. И пошло-поехало. Дослужился до… Ну, сама знаешь. И вообще, Марго, не пора ли…?
– Чарли, о чём ты? – она изобразила из себя абсолютную невинность, – Ах, да, извини дорогой! Ты хочешь сказать, что пора нам… перейти… в спаленку? Я правильно тебя поняла?
– Марго, ты прелесть как хороша! Помоги мне встать! Пойдём.
– Одну минуту. Я пойду приготовлю постель. Отдохни пока.
Гридлав остановил её:
– Постой! Вот в чём дело. Даже не знаю как сказать.
– Говори, дорогой, не бойся.
– Я кажется перепил… ну, и понимаешь… может быть не смогу…
Гридлав давно ощущал угрожающие признаки полового бессилия. И всякий раз, беря женщину, был в себе далеко не уверен. Марго поторопилась его успокоить.
– Какие глупости! Всё зависит от женщины. Ты настоящий Терминатор! К тому же, как говорят, если у тебя есть язык и руки, ни одна женщина не останется на тебя в претензии.
– Но я очень соскучился….
– Да? – Марго проявила неподдельный интерес, – о ком же?
– Я соскучился… по женской спине. Женская спина – восхитительная тропа, пролегающая по холмистой равнине ко взгорью, таящему в своих расщелинах райские сады.
Она рассмеялась.
– Чарли, ты настоящий поэт! Ты, верно, пишешь стихи?
– Это ты пробудила во мне поэта. Моя королева Марго. Я влюблён. Если я не смогу… ну, ты понимаешь… просто полежим рядом.
– Хорошо, – она помолчала, – но я надеюсь, ты мне заплатишь?
– Господи, Марго, я тебя озолочу!
Она помогла ему встать на ноги, поддерживая под локоть, провела в соседнюю комнату и усадила на край гигантской белоснежной кровати.
– Я помогу тебе раздеться.
Гридлав не возражал. Она стянула с него пиджак, сняла туфли и, подхватив под коленные сгибы, уложила поверх покрывала, как укладывают в постель засыпающего ребёнка. Он и впрямь уже засыпал. Напоследок приподняла его голову, подсунула под неё подушку и вышла из комнаты.
Подойдя к столу, где лежал её ридикюль, Марго на мгновение задумалась. Потом достала из начатой пачки сигарету, прикурила от зажгалки. Подошла к окну, закрыла фрамугу. Снова вернулась к столу. Взгляд её упал на часы – белый, похожий на фарфоровую тарелку циферблат над дверью спальни. Минутная стрелка безостановочно плыла по кругу, воочию представляя утекающее время жизни. Это недавнее дьявольское изобретение раздражало Марго. Она всегда полагала, что часы должны указывать только на мгновение вечности, не повергая в раздумье о преходящем времени.
Она раздавила в пепельнице окурок и снова заглянула в сумочку. Слегка покопалась в ней, как это делает обычно женщина, ища пудреницу или губную помаду, или флакончик духов, чтобы освежить виски и провести по шейке, там где предполагают отпечататься следы поцелуев.
Однако цель её состояла в другом. Но прежде чем достать то, что ей было нужно, Марго вернулась в спальню. Гридлав безмятежно спал, лёжа на спине, молитвенно сложив на груди руки – крупные кисти крестьянина, когда-то, верно, немало потрудившиеся, а теперь ухоженные, умащённые маникюром, с безукоризненно обработанными ногтями. Она подумала – красивые руки, как жаль…
В ванной комнате она нашла большое махровое полотенце. Вернулась в гостиную. Извлекла из сумочки изящную
Когда она не торопясь вышла из гостинцы, на прощанье послав портье воздушный поцелуй, на бульваре Осман как всегда царило оживление.
Агент «Мата Хари», позывной «Марго», была очень обидчивой русской женщиной.
Письмо
(Из цикла «Украина в огне»)
Старик писал письмо.
«Здравствуй, дорогой Сидор Артемьевич! Как ты там? Пишет тебе твой бывший ординарец Микола Шербан. Заставила меня взяться за перо большая беда, вновь пришедшая на нашу святую землю. В народе говорят – черный дьявол наслал. А то, что разразилась в России вторая гражданская война. Брат на брата пошел. Ты-то, верно, и первую помнишь, чай воевал ведь под знамёнами Василия Ивановича Чапаева. Но чтобы так – с самолётов бросать бомбы на мирные города и деревни, обстреливать их из артиллерийских орудий – такого ведь не было, правда? Ну, рубились, врукопашную, кто кого. А что бомбить – гибнут только женщины и дети, да старики вроде меня. Мне ведь уже девяносто четыре. Я смерти не боюсь. Но со мной рядом-то – дочь, внучка два правнука-подростка и еще правнучка – три годика. Их-то за что?»
Он отложил перо, задумался. Встал, подошёл к распахнутому настежь окну. В отдалении были слышны разрывы. По окраинам била артиллерия. С высоты пятого этажа погруженная во мрак улица казалась черным провалом. Уже несколько дней в доме не было электричества, не было воды. В комнате бились отсветы недалекого пламени, в соседнем квартале горел дом. Ревом пробороздил небо вертолет и скрылся за верхушками пирамидальных тополей.
В дверь заглянула дочь, позвала к столу. Он отказался. Есть не хотелось. Зачем? Просто лечь и ждать смерти. Какая разница от чего умереть – от голода, от бомбы. Вспомнились чьи-то слова – «просто сиди и жди, и тебя убьют». Кто же это сказал? Ему показалось, что с тех пор как десять лет тому умерла жена, он только и делал что сидел и ждал смерти. А она все не приходила. Ну вот, теперь уже и приблизилась. Вплотную. Старик подумал об этом даже с каким-то странным удовлетворением. Над Славянском сгущалась еще одна смертельна ночь.
Мысль о жене вернула его к действительности. Нет, не к этой – к той, далекой, во сто крат более реальной, чем нынешняя, отдающая кошмарным сном. Вспомнил как познакомились в партизанском отряде, полюбили друг друга, как прошли вместе через всю Украину, от Путивля до Карпат, как сыграли партизанскую свадьбу, одну из многих на этом славном пути, по которому вел их незабвенный Сидор Артемьевич Ковпак. Старик подошел к книжному шкафчику, достал дорогой сердцу томик – «Люди с чистой совестью». Мудрый был командир, подумал старик. Да и что говорить – то была честная война. «Честная?» Мысленно сказав это, он вроде бы споткнулся. А почему нет? Один на один. Мы – они. Кто кого. Ясно кто враг. Его надо изгнать. А что сейчас? За что воюем? И как бы устыдившись этой своей неуверенности, тут же и сказал самому себе: за Россию-матушку. Подумал – Крыму повезло. А мы чем хуже? Чем хуже Новороссия? Страшно сказать черному дьяволу – геть, сгинь нечистая сила? Было же заявлено – «своих не сдаем»! И что? Сдали, все сдали. За тридцать «газовых серебренников». Странная война, подумал, одна рука воюет, другая торгует. И совсем расстроился, как представил, что и газа в доме не будет.