Вкус соли на губах (СИ
Шрифт:
Только у людишек, пояснил Сиреникс. Бессмертные не испытывают эмоций в привычном нам плане. У них по-другому. Как? Это сложно объяснить, лишь почувствовать, когда достаточно долго пробудешь в водах Бескрайнего Океана. Дафна не спорит, ибо змей живет гораздо дольше нее. Умрет она - просуществует он еще сотни тысяч лет, пока не загорится небо пламенем, не пронесутся огненные вороны, не откроет Дракон золотые свои глаза вечные и не дыхнет пламенем своим, будет резвится Сиреникс в водах расширяющейся стихии. А когда конец света настанет? Сиреникс молчит. Видимо, далеко до него еще, раз не видит его в непрерывных потоках времени змей. Тем Дафне и спокойнее.
Кожа Дафны карамелится. Персиковый румянец багровеет в лучах заходящего
Люди для него, Сиреникса, песчинки, капельки, крохотный планктон в бурном течении, потоке, что водопадом срывается вниз и тонет в водоворотах. Сиреникс вечен, бессмертен, вечный спутник морских глубин и друг их лучший. Порой, чтобы не заскучать совсем, познает он красоту и невинность женских тел. Дафна - одна из многих, коих еще будут тысячи, хоть и, признаться, влечет его боле. Есть в ней что-то такое, что притягивает, манит, сковывает. Сирениксу приятно чувствовать себя связанным, умело имитировать покорность и склонять голову. Дафна знает, что змея не обуздать. Его это приводит в восторг. Есть что-то в этой Дафне. Безусловно, есть. Сиреникс будет заявлять права на свою добычу, пока не угаснет его интерес. Дафна под личной и сильной защитой змея.
Морской бриз порывами дует в карамельное лицо, приносит влагу, свежесть, соленые брызги. Дафна лежит на горячем песке, вернее, предпочитает думать, что он горячий. Теплый, холодный - разница не ощущается. Похрустывает ласково белый, словно сахар, свежие сливки или нежный бисквитный крем, под карамельным упругим телом, что изгибается красиво, лоснится, испаряется с него влага, а огонь греет изнутри. Дафна лежит на голубыми сполохами переливающейся спине, боках змея, что хвост свой в Океан закинул, а морду на раскаленный песок вытащил и теперь притворно жмурится, словно горячо ему, и слушает, как не бьется сердце, как не пульсирует кровь в жилах, как не течет и не колыхается внутри ничего, лишь воздух свистит, вырываясь из раздувшихся ноздрей. И не понимает Дафна порой, с кем ночи свои проводит: с живым ли существом или энергией, по насмешке судьбы принявшей такую оболочку.
– Порой мне кажется, что ты мертв, - замечает она, лениво так, не шевелясь и “греясь” на невыносимом солнце.
– В тебе не бьется сердце, не пульсирует кровь. Ты не ешь и не пьешь. Не вырабатываешь семя. Ты вообще живешь?
– А что ты включаешь в понятие “жизнь”, та-что-смогла-спастись?
– у Сиреникса, как и во многих случаях, ответ не ответ. Переливаются сполохами голубыми бока, бегут узоры, что на ногах обладательниц его повторяются, бледно-желтые на этот раз, ибо рядом со змеем Дафна, ее цвета принимает на себя змей. Узоры - первый, сполохи - второй уровень, и картинка двумерна, рябит в глазах, нимфа Домино часами готова сидеть и разглядывать ее. Каждый свое видит в теле Сиреникса, свои мысли, желания, образы. Сиреникс - энергия, с одной стороны, сила изначальная. С другой стороны, чистый Древний, и выдают эту сущность взгляд, повадки, характер, голос. Как Сиреникс появился? Возник из ничего, был зачат и рожден, выношен в теле, вызрен в яйце? Змей говорит, что появился в тот момент, когда людям понадобилось входить в Океан без боязни, понадобилась сила и мощь его, помощь. Не хотели люди запружинить, разлететься сотнями атомов по всему антимиру, не хотели усеять собственной
– Жизнь - это… Это когда ты чувствуешь, дышишь, переживаешь, изменяешься, совершенствуешься, падаешь, совершаешь ошибки, ешь, размножаешься…
– Торопишься, думаешь сердцем, а не разумом, вечно куда-то летишь, стремишься и не можешь найти покоя. Все мне противоположное. По твоему определению, та-что-смогла-спастись, я мертв. Я бессмертен. Я статичен. Не меняюсь. Не спешу. Расслабляюсь. Думаю. Солнце наше тревожит тебя, а мне дарит покой. Тебе безысходностью аукается, а мне - ничем. Тебя определяет подвижность, изменчивость, а меня - статичность, безгласность, - шипит змей.
– Что ты за существо такое?
– Дафна улыбается.
– Впрочем, мне все равно. Веришь?
Змей молчит. И нимфа молчит, ибо все они знают друг о друге без слов. Дафна, хоть и в тело семнадцатилетней девушки облачена, понимает, имеет мудрость и внутреннюю красоту женщины. Девушку легко сломать, надломить, а женщина способна удивлять. Женщин Сиреникс особенно ценит. Дафна понимает, что есть она для змея, а он знает, что ей это известно, и царит между ними странная гармония и мир. Правда, иногда ловит себя Сиреникс на мысли, что сделал бы он Дафну Древней, равной себе, но думает еще над этим. Может, и замолвит перед Аркадией словечко, когда покинет дух девушки бренное тело, скрывающее ее истинную красоту, но не подавляющее его желание, тягу.
– Смерть для меня - это когда ты перестаешь существовать, - Дафна почему-то хочет продолжить диалог, не хочет прекращать странный и непонятный разговор.
– Ты не перестаешь существовать. Просто переходишь в другую фазу, измерение, меняешь и освобождаешь свою сущность.
– Но ты больше не свободен, а скован миром мертвых.
– Ты становишься вне одного потока времени и попадаешь в другой, блуждаешь в Кристальном лабиринте и осязаешь свободу, - Дафна молчит, не спорит. Сиреникс древнее и, наверное, мудрее нее, больше знает и понимает, о чем говорит. Речи его плавны и тягучи, вязки и томны, но в то же время звенят и колыхаются всевозможными оттенками голубого. И лазурный, и сизый, и голубиный, даже небесно-бледный скользят там, а еще поразительно много серебристого, розового и какого-то… Фиалкового, даже.
Кожа Дафны карамелится, под радиационными лучами меняет свой цвет. Кажется или… Или и вправду первый шаг к изменениям? Антимир любит глину, любит лепить, словно опытный гончар вращает на круге своем сырой материал и так и эдак, деформирует на разный лад, пачкает свои руки, трет о пыльный фартук, придает форму, закрепляет ее и ставит сушиться на солнце, чтобы затем любоваться и целовать разгоряченными сухими губами произведение свое. Соль разъедает, антиматерия добирается до атомов и меняет положение ядер и внешних слоев, а солнце довершает и закрепляет окончательную форму. Дафна вздрагивает, осознавая всю суть антимира. Сиреникс чувствует тревогу нимфы, но не шевелится, ибо знает, что Дафна познает-постигает суть его родного дома.
Высоко в небе, почти под самым солнцем, летит огромная, с целый остров размером, птица Рух. Грозно кличет она, ревет сильнее шквалистого ветра, машет крыльями, словно девятый вал ходит по морю, торопится к ближайшей суше, чтобы снести яйцо, с дворец огромный размером. Вылупится из яйца птенец - неуклюжий, мокрый и беззащитный. Понесет ему птица Рух в когтях слонов и каркаданнов, кормить будет дитя свое, яростно заклюет любого, кто на жизнь его покусится. Вздрагивает Дафна, ибо боится птицу, способную легко раздавить ее в своем огромном клюве, но спокоен Сиреникс. Мифические существа безобидны, если не вставать у них на пути. Они живут себе вечность, нет дела им до каких-то людишек, мнящих себя пупами вселенной.